Энгельса, в большинстве случаев исходил из основных принципов марксизма, от которых в дальнейшем И. 2-й полностью отказался.
Анархисты и поссибилисты потерпели решительное поражение, анархисты были изгнаны из конгресса. Парижский конгресс положил начало периодическим интернациональным конгрессам и возобновившейся на основании этих конгрессов международной организации рабочего движения. Но уже на этом конгрессе выявились зародыши оппортунизма в среде руководящих кругов И. 2 — го, приведшие впоследствии к его оппортунистическому перерождению. Так, по отношению к поссибилистам было проявлено примиренчество — они не были исключены из И. 2 — го. Имели место оппортунистические выступления со стороны англичан и американцев, не нашедшие отпора на конгрессе. Кейр Гарди говорил, что 8 — часовой рабочий день больше значит, чем «все революции», и что нельзя ничего хорошего ждать от «кровавой революции» (там же, стр. 50). Бебель, неправильно ставивший вопрос о значении рабочего законодательства и борьбы за 8 — часовой рабочий день, недооценивал значения революционной теории. В этом сказывался отрыв теории от практики, что представляло, по словам Сталина, характерную черту И. 2 — го.
Под влиянием Парижского конгресса сознание необходимости международной организации проникло в новые слои рабочих. В частности Ливерпульский съезд тред-юнионов в 1890, отменив решение предшествующего съезда, постановил участвовать в международном рабочем конгрессе в 1891. Этим воспользовались бельгийские социалисты, получившие от поссибилистов мандат на созыв международного поссибилистского конгресса в Брюсселе в 1891, чтобы пригласить на этот конгресс англ. тред-юнионы. Энгельс считал чрезвычайно важным, чтобы «новые английские тредюнионы», объединявшие преимущественно неквалифицированных и чернорабочих, «с их прекрасным человеческим материалом, еще не вполне устойчивым, но честным и разумным», пришли в контакт на международном съезде с французскими коллективистами и немецкими социал-демократами [см. Энгельс, Международный рабочий конгресс 1891 г. (Брюссель), в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 2, стр. 142]. Но надо было показать рабочим, что действительными виновниками созыва двух соперничавших между собой международных конгрессов являются поссибилисты, что они срывают единство рабочего движения.
Советуя поэтому соц. — демократам взять инициативу слияния обоих конгрессов в свои руки, Энгельс подчеркивал, что условием успеха этой гибкой тактики остается непримиримость в принципиальных вопросах. На созванной по инициативе марксистов в Галле предварительной согласительной конференции поссибилисты, позиции к-рых за последний год еще более ослабели, в особенности благодаря их отказу участвовать в первомайской демонстрации, вынуждены были принять предложенные марксистами условия для созыва единого международного конгресса.
Брюссельский конгресс (10—23/VIII 1891), на к-ром участвовали 380 делегатов Европы и США, явился конгрессом собирания пролетарских сил. Оценивая его значение, Энгельс особенно подчеркнул, что на нем были «широко открыты двери для английских тред — 730
юнионов», которым при этом «с нашей стороны не было сделано никаких уступок» [Энгельс, О Брюссельском конгрессе и о положении в Европе (Из письма к Лафаргу), в кн.: Маркс иЭнгель c, Co4., t. XVI, ч. 2, стр. 144]. В центре дискуссии стояли вопросы о профсоюзах, стачках и борьбе против войны. Вопрос об избирательной тактике, в частности об отношении к буржуазным партиям, был лишь затронут при обсуждении резолюции о рабочем законодательстве, т. к. немецкая делегация высказалась против включения этого вопроса в программу конгресса, считая, что он «просто не подлежит обсуждению на международном конгрессе, ибо решающим для него является экономическое и политическое развитие отдельных стран, о чем могут судить лишь товарищи соответствующих стран» (Verhandlungen und Веschliisse des Internationalen Arbeiter-Kongresses zu Brussel, 16. — 22. August 1891, Berlin, 1893, стр. 4). Между тем, именно в Германии после падения «исключительного закона» против социалистов (1890) уже обнаружилось зарождение ревизионизма (выступление Фольмара), к-рый вскоре стал международным явлением. Зародыши оппортунизма и реформизма выявились и на конгрессе, в частности по профсоюзному вопросу. Французское и английское большинство делегатов предложило образовать международную профсоюзную организацию; немецкая же часть высказалась против международного объединения профсоюзов, считая невозможным его осуществление в Германии. Резолюция большинства комиссии, считая, что «стачка и бойкот являются в настоящее время единственным оружием для борьбы против капитала», в то же время рекомендовала рабочим прибегать к посредническому и третейскому суду «в тех случаях, когда это не противоречит их достоинству» (там же, стр. 17 и 18). Немецкая резолюция шла дальше в смысле призыва к осторожности и, подчеркивая, что забастовка и бойкот — это «оружие обоюдоострое, которое, будучи применено в несоответствующем месте и в несоответствующее время», может принести больше вреда, чем пользы, рекомендовала рабочим тщательно взвесить обстановку, в которой они пользуются этим оружием (там же, стр. 20). Немецкая резолюция была принята подавляющим большинством. С другой стороны, германская делегация внесла принципиально верные поправки в резолюцию по рабочему законодательству, предложенную Вандервельде и предлагавшую рабочим не голосовать за те партии, к-рые не возьмут на себя обязательства поддержать требования рабочего законодательства. Возражая против этой формулировки, Бебель указывал, что она исходит из положения, будто установление рабочего законодательства — основная задача пролетариата. На самом же деле «главная задача социал-демократии заключается не в том, чтобы добиться рабочего законодательства, а, в первую очередь, в том, чтобы разъяснить рабочим сущность и характер нынешнего общества, с целью добиться как можно более быстрого его исчезновения... если кто-нибудь попробует отвлечь внимание партии от этой задачи, то он должен будет тотчас же оставить германскую партию» (там же, стр. 11). Однако это принципиальное положение, сформулированное с такой категоричностью Бебелем на Брюссельском конгрессе, было вскоре, после смерти Энгельса, основательно забыто официальным
