ных пережитков; 2) политикой империализма, перекладывавшего последствия кризиса на плечи трудящихся колоний и полуколоний; 3) ролью И. как аграрно-сырьевого придатка к метрополии и огромным значением экспорта продуктов сельского хозяйства (хлопок, джут, чай, рис, масло-семена) в экономике страны.
Цены на важнейшие продукты с. х-ва упали более чем в два раза (принимая цены 1914 за 100, индекс 1929—130, а 1933—55), но монополистическому капиталу удалось удержать на более высоком уровне цены импортных промтоваров (в 1933 индекс 106), усиливая ограбление колониальных масс. К этому присоединился огромный разрыв между падением оптовых и розничных цен, а также снижение империализмом цен экспортного продовольствия и сырья ниже мировых на внутреннем рынке И.
Кризис перепроизводства привел^ к падению внешней торговли И. на 50%, сократился объем промышленной продукции, уменьшились посевные площади (по джуту на 46%, по хлопку на 13 %, по земляным орехам на 16 % к 1931—32) и небывало сузился внутренний рынок, что было связано с разорением трудящихся масс.
За счет этого разорения англ. империализм выкачал из И. в годы кризиса свыше 2 млрд. руб. золотом, справедливо прозванного «золотом отчаяния». Кризис обострил все классовые противоречия в городе и деревне, так же как и противоречия между тенденцией самостоятельного развития И., и господством империализма.
При падении цен продуктов сельского хозяйства на 50% задолженность крестьянства ростовщику достигла астрономической суммы, 11—12 млрд, рупий. Империализм не только сохранил докризисный уровень налогового обложения, но даже значительно увеличил его.
Помещик пытался сохранить докризисный уровень ренты, отнимая у трудящегося крестьянства растущую долю необходимого продукта, последнее имущество и землю. Рента, налог и ростовщический процент собираются штыками карательных экспедиций. Миллионы крестьян были согнаны с земли, массовый характер приняла продажа детей и женщин в рабство, голод охватил целые провинции И. В связи с этим аграрное движение крестьянства и его участие в борьбе против империализма приняло огромный размах.
Кризис невиданно усилил эксплоатацию фабричного и с. — х. пролетариата. Зарплата рабочих была сокращена на 25—50%, а на нек-рых фабриках Бомбея — на 80%. Рабочий класс был отброшен к довоенному уровню и лишен всех приобретений, завоеванных в упорной борьбе последних двадцати лет. Сто тысяч железнодорожников остались без работы. Армия безработных в одной хлоп. — бум. пром-сти Бомбея выросла до 80 тыс., т. е. на улице оказалась половина всех бомбейских текстильщиков.
Героический индийский пролетариат был в первых рядах борцов против капиталистического и колониального рабства. Кризис тяжело обрушился и на мелкую городскую буржуазию, ускорив ее пролетаризацию и пауперизацию.
Усилилась безработица в среде интеллигенции.
Одновременно кризис обострил противоречия между индийской и империалистической буржуазией, вызвав многочисленные промышленные и банковские банкротства, гл. обр. туземных предприятий. Имения части помещиков, в особенности мелких, пошли с молотка. Обострились и межимпериалистические противоре 308
чия. Огромные размеры принял японский демпинг, в 1931 превзошедший английский импорт хлоп. — бум. тканей в И. Первоначальная поддержка Англией японской агрессии в Сев, Китае, в надежде вызвать войну против СССР, в дальнейшем сменяется растущими опасениями по отношению к японской экспансии, ставящей под удар интересы англ. империализма не только в Центр, и Южном Китае, но также в Индонезии, Сиаме и в самой И.
Революционный подъем 1930—34 представлял широчайшее подлинно народное движение, направленное в первую очередь против британского империализма. Борющиеся массы проявили огромный героизм, выдержку и настойчивость. Однако, дело сплочения и организации антиимпериалистических сил тормазилось отсутствием революционного руководства.
Национальный конгресс был знаменем движения и объединял широкие народные массы, но его руководство, с Ганди во главе, вело политику мирного давления на империализм, что объективно соответствовало интересам буржуазно-помещичьих элементов, не желавших победы революции. С развитием классовых противоречий революционного движения Ганди и руководство Нац. конгресса дважды (1931 и 1933) пытаются его прекратить, а когда это полностью не удается, ведут политику ограничения и отказа от массовых форм борьбы. Пролетариат, выступивший застрельщиком и решающей силой революционного подъема, к началу его далеко не изжил иллюзий доверия к Ганди и руководству Нац. конгресса; профдвижение было расколото, и вне его оставались огромные массы вовсе не организованных рабочих. Коммунистические группы были разрознены и, в силу сектантских ошибок, не были достаточно связаны с массами. В этих условиях соглашательские элементы во главе с Ганди сумели удержать в своих руках руководство Нац. конгрессом.
Первая кампания «гражданского неповиновения» (март 1930-март 1931).
Вслед за демонстративным уходом конгрессистов из законодательных собраний и еще одной попыткой Ганди договориться с Ирвином в марте 1930, Национальный конгресс объявил кампанию гражданского неповиновения (общий бойкот английских товаров и прежде всего мануфактуры, пикетирование мануфактурных и питейных лавок, добыча соли в нарушение соляной монополии, самовольная порубка леса в государственных лесах), сразу принявшую характер боевых выступлений широчайших масс против империализма. Первым откликнулся город, но на протяжении 1930 все больше втягивается и крестьянство. Индийская буржуазия дает крупные денежные средства на кампанию. Руководство Нац. конгресса стремится ввести движение в мирное реформистское русло, организуя торжественное сожжение англ. мануфактуры и концентрируя революционную энергию масс на второстепенных объектах борьбы, вроде нарушения соляной монополии.
Империализм применил политику военно-полицейского террора. Безоружные демонстранты избивались. Вице-королевские ордонансы (указы) объявляют Национальный конгресс вне закона, а его имущество — подлежащим конфискации, обрушиваются на печать, наделяя новыми правами и без того всевластную полицию и охранку. К концу 1930 в тюрьмы и . кон-
