создаваться первые развернутые его жизнеописания-евангелия, где он сам стал изображаться уже с чертами исторического лица и деятеля, в качестве и в образе мнимоисторического религиозного проповедника и реформатора, якобы жившего в первой половине 1 в. в Палестине, среди еврейского народа. Эта историзация И. X. встретила сопротивление себе в среде ряда тогдашних христианских группировок, получивших название докетов и сильно повлиявших на некоторые евангелия, например на евангелие Иоанна (см.). С недоверием встретили ее тогда также многие иудеи и язычники. Отражение этого мы находим в приписываемом «мученику» середины 2 века Юстину «Диалоге с Трифоном иудеем», где последний говорит по адресу современных ему христиан: «Вы верите пустой басне и сами сочиняете себе своего христа. Если он где-либо и родился и где-либо жил, то во всяком случае он никому неизвестен». Такое отношение к историзации И. X., продолжавшееся и дальше, побудило церковных заправил позднее подделать труды еврейских и римских историков Иосифа Флавия, Тацита, Светония (см.) и др. — вставить в них сообщения об И. X. и сфабриковать подложные «Акты Пилата», переписку И. X. с эдесским царем Авгарем и т. п. Постепенно, опираясь на заключившую с ней союз римскую императорскую власть, христианская церковь «утвердила» историчность И. X., ввела ее в круг своей христологии и сделала ее с 4 в. одним из основных пунктов своего официального «символа веры» (см.).
Первые научные сомнения в историчности И. X. были высказаны в среде английских деистов (17—18 вв.) вроде Чербери, Локка, Толанда, Тиндаля (см.), Вульстона, Болинброка (см.) и их последователей. Труды английских деистов оказали сильное влияние на революционную буржуазию Франции второй половины 18 в. Виднейшйе буржуазные ученые и философы того времени, как-то: Дюмарсе, Вольтер, материалисты Гольбах, Гельвеций, Дидро и др., в целом ряде своих блестяще написанных трудов обрушились на христианство, подвергли жесточайшей критике его учение, обряды и «священное писание», доказали их ненаучность и вредность и развенчали «божественность» И. X. Вспыхнувшая затем во Франции в конце 18 в. буржуазная революция нанесла на время, до окончательного утверждения буржуазии у власти, новый сокрушительный удар католической церкви, духовенству и самому христианству. В это время из рядов революционной, боровшейся за власть буржуазии выдвинулся ряд новых ученых и философов, к-рые подвергли новой, еще более глубокой и последовательной критике основы христианства и занялись историей его происхождения. Наиболее последовательными из них оказались Вольней и Дюпюи, к-рые положили начало буржуазной мифологической школе, отрицающей историчность И. X. и считающей его личностью религиозно-сказочной, мифической. Вольней (см.) в своем большом труде «Развалины или размышления о гибели империй» (1791) высказал предположение, что в лице И. X. мы имеем дело с былым божеством солнца. Вольней в своих взглядах на христианство и на личность И. X. не был оригинален: большое влияние на него оказал здесь его современник и соратник, видный математик и академик Дюпюи (см.), многотомный трудкоторого «Происхождение всех культов или всеобщая религия» вышел из печати в 1794. В этом своем труде, основанном на изучении массы литературных и других памятников, Дюпюи разбирает все известные в его время религии и культы и старается доказать, что в основе их всех лежал и лежит культ природы, особенно поклонение солнцу, играющему огромную роль в хозяйственной жизни человечества. Христианство, по нему, не представляет собою исключения, оно тоже возникло из почитания солнца, и его главное божество — И. X. — является лишь одним из бесчисленных солнечных богов, а не исторической личностью.
Евангельские сказания об И. X. — религиозные сказки, мифы, заимствованные из древневосточных и греко-римской религий или вычитанные со звездного неба, из движения солнца по созвездиям, а «свидетельства» о нем Тацита и Светония — поповские вставки и не заслуживают доверия. Касаясь социальной роли евангельских сказок об И. X., всего христианства в целом и всякой религии вообще, Дюпюи видит в них реакционно-политическое орудие обмана и эксплоатации, проповедует воинствующий атеизм. Так, в работах Вольнея и Дюпюи торжествующая революционная буржуазия Франции в конце 18 в. отбрасывала историчность И. X. и христианство и проповедывала классово выгодный ей тогда атеизм с тем, чтобы вскоре уже затем, после окончательного захвата и укрепления власти, для удержания последней заключить союз с католической церковью и почти на целое столетие убить научную критику христианства.
Германия вступила позднее Англии и Франции на путь капиталистического развития — уже в 19 в. Нарождавшаяся радикальная буржуазия в своей борьбе против самодержавнофеодальной реакции и правоверного ханжества главные свои удары вначале направляла против христианства и христианской церкви.
Боевым авангардом ее здесь являлись гегельянцы (см. Гегель). Часть последних занялась критическим изучением раннехристианской литературы. Из среды этих гегельянцев прежде всего выдвинулась «тюбингенская школа», возглавлявшаяся Ф. X. Бауром (см.). Тюбингенцы подвергли критическому анализу канонические евангелия, вскрыли резкое расхождение между синоптиками (см.) и евангелием Иоанна, установили приоритет евангелия Марка, подметили массу евангельских взаимопротиворечий и отбросили ббльшую часть Павловых посланий как подложные произведения 2 в.
Критическая работа тюбингенцев над новозаветными писаниями нанесла сильный удар церковно-поповским устоям историчности И. Х.
Дальше тюбингенцев пошел левогегельянец Д. Ф. Штраус (см.), труд к-рого«Жизнь Иисуса» (1835—36) оказал огромное влияние на всю последующую разработку вопросов о христианстве и И. X. Штраус подверг кропотливейшему анализу евангельские рассказы об И. X., вскрыл массу противоречий между ними, установил их явную сказочность, вымышленность и объявил их мифами, сложившимися внутри раннехристианских общин. Евангельские Повествования, по нему, не запись исторических событий и не намеренно вымышленные сказки об И. X., а продукт бессознательно работающей фантазии в недрах христианских общин.
В основе этих повествований лежит не историческая действительность, а ветхий завет, в
