главный труд ее «Защита прав женщины», представлявший классическое в своем роде обоснование женской эмансипации, вышел уже во время революции и под влиянием ее.
В этой — работе знаменитая ирландка намечает уже основные линии будущего феминистского движения, выясняет источники женской порабощенности и указывает пути к освобождению женщины. Согласно Уолстонкрафт, полное равноправие женщины является непременным условием для высшего развития женской личности^ Только экономическое и политическое освобождение женщины даст ей возможность разрешить полностью особые, свойственные ей задачи.
Но; значение политических требований американских женщин было чисто локальным, а блестящее выступление М. Уолстонкрафт было по существу литературным событием. Ни по своему масштабу ни по оказанному влиянию факты эти не сравнимы с трй энергичной деятельностью, к-рую развили женщины во время Французской революции. Вся страна покрылась сетью женских клубов, принимавших деятельнейшее участие в партийной борьбе. Многочисленные женщины требовали оружия для защиты страны от нашествия полчищ коалиции^ и некоторые из них прямо участвовали в походах республиканских войск. Один из самых ярких эпизодов революции, поход 5 окт. 1791 в Версаль за королем и королевой, был делом революционных пролетарок и мещанок Парижа. Как выразился Мишле в своей книге «Женщины революции», — «Мужчины были героями 14 июля, женщины — героинями 5 октября. Мужчины взяли королевскую Бастилию, а женщины — королевскую власть, передав ее в руки Парижа, т. е. революции». В революции выдвинулся ряд выдающихся женщин: достаточно вспомнить имена мадам Ролан — вдохновительницы партии жирондистов, героической Теруань де Мерикур, возглавлявшей упомянутый поход парижских женщин на Версаль, Клары Лакомб, участвовавшей с такой храбростью во взятии Тюльери и бывшей одним из вождей «бешеных», Олимпии де Гуж — первого организатора Ж. д., основательницы политических женских кружков, и т. д. Эта же Олимпия де Гуж является автором знаменитой «Декларации прав женщины и гражданки», содержавшей в себе в сжатой, но яркой форме программу буржуазного феминизма. «Женщина имеет право всходить на эшафот, — восклицала дё Гуж, — значит она имеет право всходить на ораторскую трибуну!».
Однако вождц Французской революции не находили убедительным этот силлогизм.
Большинство их — даже такие радикальные, как Марат, Робеспьер, Гебер — были против женского равноправия. Когда в конце 1793 Конвент постановил закрыть все женские собрания и одна женская депутация явилась в заседание Парижской Коммуны, чтобы ходатайствовать об отмене этого решения, то против нее резко выступил прокурор Коммуны Шометт. Опровергая доводы защитников женского равноправия, он патетически взывал: «Природа сказала женщине — будь женщиной! Воспитание детей, домашние заботы, сладкие труды материнства, — вот область твоего труда, за это я возвышу тебя в сан богини домашнего храма,ты будешь своею прелестью, своею красотой и добродетелью властвовать над всем, что тебя окружает! Глупые женщины, захотевшие стать мужчинами, чего вам еще нужно? Вы царите над нашими чувствами; законодатели лежат у ваших ног; вот деспотизм, единственный, к-рого не может сокрущцть наша сила, потому что он есть деспотизм любви. Во имя природы останьтесь тем, чем вы были^ и, не завидуя нашим битвам за жизнь, удовольствуйтесь тем, что вы можете заставить нас забыть об этих битвах!». Риторика Шометта прославляла тот самый мелкобуржуазный идеал женщины, к-рый почти одновременно с этим развивал в своих стихах Шиллер и который три четверти века спустя защищали мелкобуржуазные прудонисты внутри 1 Интернационала.
Уже во время Великой революции наметилась — правда, еще в зачаточном виде — -та классовая расстановка, к-рая характерна для всей доследующей истории Ж. д. Представительницы буржуазных женщин, добиваясь равноправия, требовали по существу для себя тех же преимуществ, какие имели мужчины их класса. Женщины же из трудящихся классов, подчиняясь своему классовому инстинкту, преследовали общесоциальные цели, боролись вместе со своими мужьями и братьями за свержение классрвого угнетения, к-рое благодаря неразвитости классовых отношений представлялось им лишь в виде феодальной монархии. В дальнейшем, особенно вместе с появлением на сцену социалистического рабочего движения, эта противоположность между обеими формами Ж. д. уточнилась и углубилась.
Буржуазная женщина, игнорируя в своей эмансипационной борьбе классовые антагонизмы и противопоставляя зато один пол другому, стремилась просто к распространению на себя тех привилегий, к-рыми пользуются буржуазные мужчины. Для, пролетарки же дело шло об уничтожении всех привилегий, об уничтожении классового деления, питающего эти привилегии. И если феминистки воображали, что они выше всех классовых противоречий и выражают интересы всех без исключения женщин, то для поборниц пролетарского Ж. д. последнее всегда являлось интегральной частью единого великого рабочего движения.
Революция не удовлетворила стремлений защитниц женского равноправия. Тем менее могли они ожидать равноправия от наступившей после Термидора реакции. При империи же, неравноправие французской женщины было закреплено в формулах Наполеонова кодекса (см. Женщина, Правовое положение). Но это не могло остановить Ж. д. во Франции, а также в других странах, ибо причины, вызвавшие появление его в конце 18 в., продолжали действовать в дальнейшем с еще большей силой по мере победоносного шествия капиталистического способа производства. Дешевые фабричные товару не переставали вытеснять домотканные изделия женщины, сводя на-нет ее традиционную экономическую роль в семейной ячейке.
Фабрика продолжала неуклонно втягивать в индустрию трудящуюся женщину. Все большее количество женщин из буржуазных кругов становилось жертвой вынужденного безбрачия п должно было искать себе источ-
