фабрика, основанная на первобытной технике и ручном производстве, не могла закрепить за собой рабочего, к-рый, как общее правило, оставался крепко связанным с деревней, с с. х-вом. Только машина сумела проделать эту сложную операцию отделения пришедшего в город на заработки крестьянина от сельского х-ва и превращения его в подлинного пролетария.
Ленин в книге «Развитие капитализма в России» констатирует, что «из ткачей ручных фабрик уходит на полевые работы около 63%, а из ткачей, работающих на самоткацких станках, не уходит никто, из рабочих в тех отделениях суконных фабрик, которые работают механической силой, уходит 3, 3%» (Соч., изд. 2, том III, стр. 421).
Развитие промышленности в80—90 — х гг. создало в России рабочий класс, к-рый к концу 90 — х гг. равнялся примерно 2. млн. человек. Значительная часть этих рабочих работала на предприятиях крупной машинной индустрии, не имела никакой собственности и жила только продажей своей рабочей силы. Именно эти пролетарий и явились основным ядром массового забастовочного движения 90 — х гг., они же создали первые политические и экономические организации рабочих. От политически не вполне оформленных рабочих союзов (Северный и ЮжноРоссийский) 70 — х гг. рабочее движение переходит в 80 — х гг. сначала к созданию кружков и организаций, приближающихся к с. — д. типу, а потом и чисто марксистским с. — д. организациям, среди которых крупнейшим был «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» й Петербурге (возник в 1894 под руководством Ленина), в Москве и в других крупных рабочих центрах. Этот период завершился попыткой объединения на съезде в марте 1898 отдельных с. — д. организаций в политическую партию пролетариата.
Период процветания длился до конца 90 — х гг. В 1899 начал уже чувствоваться нарождающийся кризис. Спрос на товары стал сокращаться, цены и акции начали стремительно падать. Кризис развернулся в 1900—1901. Совершенно так же, как в 80 — х годах, торгово-промышленный кризис России 900 — х гг. берет свое начало в Зап.
Европе, к-рая одновременно с Россией вступила в полосу кризиса. Но в то время как в Европе кризис закончился в 1902—1903, в России он приобрел характер глубокой затяжной депрессии, продолжавшейся по сути дела до 1910. Эта затяжка кризиса в России объясняется тем, что нормальная для капитализма смена периода процветания периодом кризиса осложнилась в России продолжавшим еще существовать резким несоответствием между развитием производительных сил и производственными отношениями. Попытка устранить это несоответствие, предпринятая в 60 — х гг. (отмена крепостного права), дала лишь частичные результаты. В общественной жизни и экономике страны продолжали сохраняться остатки и пережитки крепостнической самодержавной эпохи, мешавшие развиваться капиталистическому хозяйству.
«Ни в одной капиталистической стране, — писал Ленин по этому поводу, — не уцелели в таком обилии учреждения старины, несовместимые с капитализмом, задерживающиеего развитие, безмерно ухудшающие положение производителей...».
Полукрепостническая, классовая, помещичья самодержавная власть, с одной стороны, и нищее крестьянское хозяйство, с другой, — это наследие эпохи «освобождения» еще висело в 900 — х годах тяжелым грузом на ногах шагающей вперед капиталистической России. Нарастание рабочего движения 90—900 — х годов показывает, как ширился разрыв между закрепленными в форме помещичьего классового государства производственными отношениями и гигантски растущими производительными силами молодого капитализма России. Массовые стачки 1896—97, революционные события 1902, всеобщие забастовки 1903 были предвестниками нарождающейся социальной бури, которая имела своей ближайшей задачей уничтожение остатков крепостничества в России.
Русско-японская война немало способствовала тому, что рабочее движение 1905 получило такой невиданно грандиозный размах. Россия, являвшаяся в 1905 одной из наименее развитых капиталистических стран Европы, показала в годы революции 1905 примеры такого огромного напряжения забастовочной энергии и такого грандиозного размаха забастовочного движения, что оставила далеко позади себя все капиталистические развитые страны.
«В свободной конституционной Европе, — писал Ленин, сравнивая положение в Европе и России, — политическая стачка служит пока (пока нет еще социалистической революции) борьбе за отдельные реформы.
В рабской, азиатской царской России, которая подходит к следующей буржуазнодемократической революции, политическая стачка есть единственное серьезное средство расшевелить, ’ раскачать, взбудоражить, поднять на революционную борьбу крестьянство и лучшую часть крестьянского войска». В другой статье по этому же поводу Ленин говорит: «Нигде в Европе стачки в 20 в. не имели, не имеют и не могут иметь такого значения, как в России переживаемой нами эпохи. Почему? Да потому, что во всей Европе давно абсолютно закончен период демократических глубоких преобразований, а в России на очереди стоят в историческом смысле этого слова — именно такие преобразования. Отсюда общенародный характер экономических и еще более неэкономических стачек в России; подобного общенародного характера (с точки зрения демократических преобразований страны) лишены европейские стачки, являющиеся предвестниками совсем иных преобразований».
Стачки, которые являются «единственным Серьезным средством расшевелить, раскачать, взбудоражить, поднять на революционную высоту крестьянство...», а следовательно и всю страну, такие стачки не могут не быть грандиозными, массовыми, захватывающими сотни тысяч рабочих, вовлекающих «крестьянское войско», т. е. армию, ведущих за собой миллионы, и потому носящими «общенародный характер». Не в том смысле «общенародный характер», что вокруг этих стачек объединяется обязательно весь народ, в т. ч. и либеральная буржуазия.
