дартом и сразу получают искомую концентрацию по таблице. Такие упрощающие методы стали особенно необходимы с тех пор, как производство стало массовым и Е. перешло в заводские лаборатории для массовых исследований материалов и т. п., а армия естественников возросла до десятков тысяч.
Однако этот количественный рост естественно-научной работы сопровождался крайней специализацией, дроблением Е., — замыканием каждого работника в одну узкую область, оторванную от всех других. Эта специализация работы вместе с успехами экспериментальной техники воскресила у большинства естественников 19 в. {ипритом в вульгаризованном виде) восходящую к Бэконам оценку индукции как единственного естественно-научного метода (философ Милль и др.). Наблюдать, научиться все лучше наблюдать, регистрировать факты, ставить эксперименты — это все. Теории же отводилась второстепенная роль, или она вовсе не разрабатывалась, заменяясь в крайнем случае «рабочими» гипотезами (см. Гипотеза). Избегая теории, это эмпирическое Е., особенно распространенное в Англии и Америке, свело науку к складу протоколов различных экспериментов. Эти протоколы могут конечно пригодиться, но лишь тогда, когда теория укажет путь к выходу из вороха их. Один пример вместо многих: в центральном журнале, посвященном земному магнетизму, даются подробные результаты измерений в различных точках земли, но ни одна статья не ставит вопроса о причине земного магнетизма. Особенно характерные примеры эмпиризма буржуазного Е. дает психология: т. н. экспериментальная психология, а затем бихэвиоризм (см.) и буржуазная психотехника, с их безыдейным экспериментированием. Не имея возможности (вследствие отсутствия четкого, диалектикоматериалистического мировоззрения) правильно и глубоко проникнуть теорией в явления, буржуазное Е. ограничивается накоплением разрозненных данных, в обилии к-рых само же задыхается.
Вместо теории, отражающей объективную реальность, создается «эмпирическая формула», кое-как чисто внешне суммирующая данные опыта, или же «математическая картина» явления, выведенная из произвольных допущений, в реальность к-рых не верят сами авторы, картина, имеющая целью лишь по-махистски «организовать» результаты опыта.
Эти псевдотеории ничем не лучше того упрощенного приема, к к-рому прибегало буржуазное Е. в метафизический период.
Не умея понять диалектические переходы и скачки, возникновение новых качеств, Ё. в метафизический период при каждом новом явлении прибегало к выдумыванию соответствующей «силы». (химическое «сродство», «контактная сила», сила инерции) или нового вещества (теплород, флогистон). Особенно крупную роль играла «жизненная сила» (см. Витализм). В новое"время под идеалистическим влиянием витализм возродился, смыкаясь с прямой пропагандой религии.
' В конкретном исследовании буржуазные естествоиспытатели — . стихийные, несознательные материалисты, в общей методологии — зачастую подчиняются модным идеа 574
листическим философам. Между конкрет, ным методом и общей методологией тут существует глубочайший разрыв. .
ЛшПь методология диалектического материализма, охватывая все виды движения материи и все общие законы его, охватывает — как подчиненные общим законам диалектики — и все частные методы и методики, осуществляя единство мировоззрения и практической деятельности.
Еь теоретическое и прикладное. Смысл Е. в переходе «от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике» (Ленин). Конечная цель — практика. Мы изучаем природу, чтобы овладеть ею е целью использования и переделки ее. Приложения Е. широки и охватываются словом техника в его широком смысле. Главные отрасли: техника в узком смысле (индустриальная), сельское хозяйство, медицина. Е. дает этим отраслям основу. Какрво же соотношение теоретического и прикладного в самом Е .? В первых стадиях своего развития Е. было непосредственно прикладным, первые данные науки вырастали непосредственно из практики. — В обзоре развития Е. мы видели тесное переплетение теории и практики на всех стадиях развития. «Все^эти ступени познания проверяются практикой» (Ленин). — Т. о. теория возникает из практических потребностей, однако теория тут же в свою очередь влияет на практику, вызывая к жизни новыа приложения> к-рые в своемразвитии опять-таки ставят перед теорией новые задачи. Это сложное диалектич*. взаимодействие яркр иллюстрируется развитием теории электричества и электротехники-.
На электрические явления (вначале электростатические, затем в 18 в. гальванический ток) Е . натолкнулось в процессе беспорядочного экспериментирования, почти случайно. В явлениях электричества, например искры, вначале поражала таинственность и внешняя эффектность. 18 в. заполнен экспериментами, модными даже в дворцах аристократов, но крайне медленно обогащавшими науку вследствие отсутствия серьезной руководящей теории. Характерное для того периода предположение об электрических «жидкостях» (одной или двух) скорее запутывало явления, чем освещало их. Но вот Франклин доказал электрическую природу молнии и тем самым огромную роль электричества в природе. Он же использовал свое открытие для практики — громоотвод. В то же время началось использование гальванического тока в элементах (Вольта, Даниель), позволившее создать электрический телеграф (Белль). Возможность приложений окрылила исследование. Появляется теория Фарадея, затем Максвелла, открывается электромагнитный характер света.
Первая динамомашина (Грам, Сименс) конструируется при еще зачаточной теории..
Электричество революционизирует технику — и вот уже большинство физиков занято явлениями электричества, неожиданно расширяя их область все дальше и дальше^ исследуются растворы, ионизация, адсорбция, наконец делается открытие электрона и электромагнитных волн. Пром-сть немедленно подхватывает данные науки (радио-’ волны, электронные лампы), предоставляя теории огромные материальные возможно-
