единогласно. С другой стороны, Пикар был возвращен из Туниса и посажен в тюрьму по обвинению в том, что разгласил государственную тайну, сообщив свои сомнения в виновности ’Дрейфуса своему другу, адвокату Леблуа.
Через два дня после оправдания Эстергази в газете Клемансо «Орор» появилось сильное и потрясшее всю Европу письмо Эмиля Зола президенту республики, начинавшееся словами: «Я обвиняю» («J’accuse!»). Зола обвинял полковника Дю-Пати де Клама в том, что он «дьявольское орудие судебной ошибки»; военного министра Мерсье, ген. Гонса и Буадефра — в . том, что они сообщники преступления; штаб — в том, что он руководит газетной кампанией против пересмотра, чтобы сбить с толку общественное мнение и скрыть свою ошибку; военный суд над Д. — в том, что он нарушил закон путем утайки от защиты и обвиняемого части документов; военный суд над Эстергази — в том, что он «сознательно оправдал преступника». Правительство решило привлечь Зола к суду, а палата депутатов, которой Жорес бросил обвинение «Вы готовы предать республику генералам», отнеслась совершенно спокойно к привлечению Зола. Последний получил год тюрьмы и, не дожидаясь ареста, уехал в Англию. Приговор над ним был триумфом шовинистов, клерикалов и иезуитов. Но это было лишь началом конфликта, расколовшего страну на два враждебных лагеря.
За пересмотр дела Д. были Зола, Клемансо, Жорес, А. Франс, передовые элементы интеллигенции, антиклерикалы, старые республиканцы умеренного и радикального типа, анархисты. Против пересмотра боролись Дрюмон, Рошфор, Леметр, националисты, масса высших военных, недавние буланжисты, патриоты типа Деруледа, клерикалы «присоединившиеся» и клерикалы непримиримые, многие из обывателей. Масса населения была настроена неопределенно и колебалась то в ту то в другую сторону.
Социалисты раскололись: часть «независимых» с Жоресом во главе и аллеманисты активно боролись за Дрейфуса, большинство же, в том числе гедисты и бланкисты (хотя Гед одним из первых поддержал требование Жореса о пересмотре дела), хотели быть нейтральными; выпущенный 19 января 1898 депутатами-социалистами манифест отмечал «антисемитскую двусмысленность» и наглость «вербуемого иезуитами» главного штаба, но заявил вместе с тем, что Д. «принадлежит к капиталистическому классу, к классу враждебному». Эта политика невмешательства в борьбу между монархической и республиканской группами буржуазии была конечно ошибочна (см. Гед и гедизм). В этом отношении тактика Жореса была более правильна. Но в ней тоже была своя опасность, которой не избегли социалистические защитники Д., докатившиеся вскоре до участия в буржуазном министерстве. Так же разделились' и мнения международной с. — д-тии: в то время как Либкнехт утверждал, что «партия, связавшая себя с делом, подобным делу Д., стремится к пропасти», Бебель присоединился к дрейфусарам и считал, что на их стороне большинство германских с. — д.В» 1898 общественное возбуждение в связи с делом Д. достигло степени, когда можно было ожидать, что вспыхнет гражданская война. Толпы антидрейфусаров, аристократов, лавочников, переодетых военных ходили по улицам с криками: «да здравствует армия», «смерть Зола», «смерть жидам». В ряде местностей (в Нанте, Нанси, Ренне, Бордо, Монпелье, Тулузе, Марсели, Безансоне, Париже и др.) вспыхивали антисемитские беспорядки, принявшие особо широкие размеры в Алжире. «Лига французского отечества» и возродившаяся «Лига патриотов» развивали напряженную агитацию. Огромную роль в этой агитации играло католическое духовенство; решительно бросились в борьбу клерикальные союзы. Среди них особенно крупную роль играли асомпсионисты (Pdres Augustins de 1 ’Assomption), типография которых — «Дом: доброй печати» — в течение всего острого периода кризиса 1898 выпускала еженедельно по 2х/2 млн., экземпляров разных публикаций, а к концу года выпустила всего 130 млн. листов. Они издавали боевую газету «Крест» («La Croix»).
В этой атмосфере военно — шовинистического угара прошли майские выборы 1898, к-рые дали большинство антидрейфусарам и на которых были забаллотированы такие столпы дрейфусаров, как Жорес, Рейнак и другие. В новой палате военный министр Кавеньяк 7 июля 1898 с целью окончательно убедить страну в виновности Д. сообщил о трех секретных документах, в том числе о письме итал.% военного атташе Паницарди, в к-рых о Д. упоминалось в выражениях, не оставлявших сомнения в его вине. А через три дня Пикар обратился с письмом к премьер-министру Бриссону, в к-ром заявил, что два из этих документов не имеют никакого отношения к Д., а третий подложен. Эти заявления повели за собою арест Пикара. Но через некоторое время заменивший Пикара в штабе друг Эстергази, полковник Анри, должен был сознаться, что он сам сочинил последний документ и, будучи арестован, кончил самоубийством в тюрьме Мон Валерьен. После этого Эстергази благополучно бежал в Лондон, где вскоре сознался журналистам в том, что он был автором бордеро.
Связь его с герм. военным атташе впоследствии подтвердило и герм. правительство.
Она существовала с июня 1893 и оценивалась в 2 тыс. марок в месяц.
В таких условиях франц. правительство вынуждено было пойти на пересмотр дела, хотя генералы грозили в этом случае уходом всего штаба и несколько военных министров последовательно вышли в отставку и хотя круговая порука высшего офицерства создавала для сторонников пересмотра почти непреодолимый барьер. В февр. 1899 внезапно умер президент республики Ф. Фор, поддерживавший антидрейфусаров. Попытка реакционного переворота в день его похорон еще более подчеркнула опасность положения и повела к консолидации республиканских элементов. Выборы нового президента шли под знаком отчаянной борьбы за и против Д.
Новый президент Лубе был склонен к пересмотру дела. Пикар был освобожден. Образованное в июне 1899 министерство ловкого
