' ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
солютно движение, развитие материи, постольку и категории материалистической диалектики являются объективной истиной, подтверждаемой практикой и тысячелетним развитием науки. Следовательно, абсолютность этих законов отнюдь не является метафизической. Наоборот, закон единства противоположностей, как всеобщий закон развития объективного мира, сам вполне диалектичен и следовательно историчен. Он историчен, потому что отражает развивающуюся историческую действительность. Он историчен в том смысле, что в процессе развития нашего знания, науки, техники он уточняется, развивается; в каждую данную историческую эпоху он является отражением состояния и уровня развития науки этой эпохи. Он является вместе с тем объективной абсолютной истиной, ибо он отражает вечное абсолютное движение и развитие объективно существующей материи. Необходима борьба против абсолютизирования законов со стороны метафизического материализма, не менее необходима также борьба и против субъективноидеалистического понимания законов и закономерностей.
Огромное большинство чисто логических исследований, появившихся со второй половины 19 в., несмотря на то, что они втайне обкрадывали «Науку логики» Гегеля, вместе с тем по всей своей гносеологической установке не выходит за пределы кантианства и юмизма (см. Кант, Юм). Общеизвестен кантовский тезис о том, что рассудок предписывает законы природе. В вопросе о трактовке закона махизм вполне совпадает с кантианством. «Феноменологи вроде Маха и К°, — говорит Ленин, — на вопрос об общем „законе44, „необходимости44 etc. неизбежно становятся идеалистами» (Ленин, Философские тетради, стр. 285). Так, Авенариус вполне в духе Юма заявляет: «необходимость остается, как степень вероятности ожидания последствий» (цитируется по Ленину, см. Соч., т. XIII, стр. 130). В том же духе пишет и Мах: «Юмова критика (понятия причинности) остается в своей силе»... «Кроме логической (разрядка Маха), какой-нибудь другой необходимости, например, физической, не существует». «Я (Мах. — Автор) многократно излагал, что все формы закона причинности вытекают из субъективных стремлений (Trieben); для природц нет необходимости соответствовать им» (см. там же). Махист Пирсон заявляет в полном согласии с Кантом: «Человек есть творец закона природы» (там же, стр. 132). Ленин пишет: «Для Пуанкаре... законы природы суть символы, условности, которые человек создает ради „удобства44» (см. там же, стр. 135). Если оставить в стороне тот факт, что с точки зрения Канта законы, к-рые предписывает рассудок природе, тем не менее являются всеобщими и необходимыми, тождество махистов и кантианцев в вопросе о трактрвке закона и закономерности вообще сведется к субъективному идеализму. Особенно бросаются в глаза релятивизм махйстского понимания закономерности и сведение махистскими философами закономерности к «кондиционализму», к «функциональному соотношению». Кондиционализм претендует на охват всей совокупности условий изучаемого явления. Однако это требование полноты и многосторонности на деле является отказом от признания внутренне необходимой связи явлений. Так как кондиционализм отрицает различие существенного и несу 190
щественного, так как все определения, связанные с пониманием происхождения, возникновения данного явления, он сводит к условиям^ так как все условия для него являются одновременно необходимыми и так как этих условий бесконечное множество, то конечно ни о каком подлинно научном изучении возникновения, развития, изменения и уничтожения явлений при этой точке зрения не может быть и речи. Если вообще кондиционалист приступает к познанию, изучению именно этих, а не других «условий», то это является для него полным произволом. В лучшем случае вся «наука» кондициопализмом превращается в простое бесконечное перечисление фактов, внешнее описание поверхностных явлений. При таком понимании «связи» ни о каком познании действительной, конкретной закономерности не может быть и речи.
ТСондиционализм махизма дополняется его теорией «функциональных соотношений». Эта теория создает видимость точного математического отражения закономерных связей. Но, во-первых, математическое выражение закономерности отнюдь не является ее единственным выражением, отнюдь не исчерпывает ее. А, вовторых, теория «функциональных соотношений», будучи совершенно безразличной к порядку времени, еще более равнодушна к отно* шению происхождения, определения, причинности. Сведение конкретных различий к коли*: чественным, тождественность сравниваемых вег личин, перемещаемость правой и левой части уравнения, взаимная обусловленность всех величин уравнения в лучшем случае способны создать представление о взаимодействии явле1ний, количественное выражение которых находит свое отражение в функциональном соотг ношении.
С точки зрения домарксовского механическое го материализма всякое движение, изменение», происхождение и уничтожение понималось как результат чисто механического внешнего воздействия одной вещи на другую, без изменения качественного содержания результата — вещи или движения. Открытие принципа качественного превращения энергии несомненно нанесло сильный удар этому представлению, явившись одним из условий материалистически-диалектического понимания каузальности. Однако в дальнейшем развитии естествознания этот диалектический момент — скачкообразное качественное изменение при переходе от причины к действию — был затемнен под непосредственным влиянием распространившихся в физике кантианских и махистских представлений. Д* м. рассматривает каузальность как частный случай всеобщей закономерности, стоит на точке зрения диалектической связи необходимости и случайности, как и непрерывности и прерывности.
В «Материализме и эмпириокритицизме» Ленин, анализируя кризис современной физики, вскрыл его гносеологическое значение. Изменения в этом отношении за период, прошедший с 1909, со времени выхода в свет «Материализма и эмпириокритицизма», состоят в том, что идеалистические и именно субъективно-идеалистические махистские представления получили в физике значительно большее распространение, чем в начале 20 в. Этот махистский корень современных блужданий квантовой механики особенно ярко обнаруживается именно в вопросе о закономерности и причинности. Привыкнув
