многостороннего порядка. Конечно бывает и так, что на основе обычной индукции и аналогии люди приходят к верным результатам. Однако такое предвидение осуществляется случайно, индукция и аналогия сами по себе не дают действительного доказательства необходимости данных явлений. Вывод по аналогии покоится на общности внешних черт предмета, о свойствах к-рого мы судим, с чертами ранее известного предмета. Таким образом в умозаключении по аналогии мы предполагаем наличие более глубокой внутренней связи сравниваемых предметов, хотя и не имеем необходимой уверенности в этой существенной их общности.
«В умозаключении по аналогии, — говорит Гегель, — мы из того, что вещи известного рода обладают известным свойством, умозаключаем, что и другие вещи этого рода также обладают этим свойством. Когда например мы говорим: до сих пор мы у всех планет находили данный закон движения; следовательно, и вновь открытая планета также вероятно движется по аналогии. Аналогия справедливо пользуется большим почетом в эмпирических науках и посредством нее были достигнуты значительные успехи» (Гегель, Соч., т. I, стр. 298).
Подытоживая гегелевское учение об индуктивном умозаключении, Ленин говорит: «самая простая истина, самым простым, индуктивным путем полученная, всегда неполна, ибо опыт всегда незакончен. Ergo: связь индукции с аналогией — с догадкой (научным провидением), относительность всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперед» (Ленин, Философские тетради, стр. 174). На первый взгляд кажется, что Ленин говорит то же самое, что и Гегель. Однако это совершенно неверно. Гегель дает критику умозаключений, основанных на опыте, со своей объективно-идеалистической точки зрения. Ленин же материалист, и как материалист он применяет последовательно теорию отражения к этим вопросам. Для Гегеля умозаключения «рефлексии» лишь постольку заключают в себе истину, поскольку в них имеется «инстинкт», «предчувствие разума», т. е. поскольку эти умозаключения являются лишь известной формой проявления того разума, к-рый не только существует независимо от внешнего мира, но и является его последней основой и истинным источником. Следовательно, по Гегелю, движение нашего познания от простого наблюдения ко все более глубоким теоретическим выводам, историческое развитие знания есть в конечном счете лишь несущественная видимость.
С точки зрения Гегеля низшие ступени познания суть лишь предположение и поэтому не обладают истиной. Поэтому Гегель говорит: «инстинкт разума дает почувствовать, что то или другое эмпирически найденное определение имеет свое основание во внутренней природе или в роде данного предмета и опирается на это определение в своем дальнейшем движении» (Гегель, Соч., т. I, стр. 298). Но «внутренняя природа» или «род» — это у Гегеля само понятие. «Внутренняя природа» или род предмета не принадлежит предмету как объективной реальности, существующей независимо от всякого познания, понятия, суждения и умозаключения. В этом суть гегелевского идеализма. Поэтому наша критика обычных, формально-логических умозаключений в корне противоположна гегелевской.Для нас всякое умозаключение является истинным лишь постольку, поскольку оно, хотя бы в конечном счете, опирается на опытное познание, на эксперимент, на эмпирическое изучение материи. Поэтому материалистическая: диалектика может делать истинные и всеобщие выводы, исходя даже из одного наблюдения,, из единичного факта. Энгельс говорит: «Мы знаем, что хлор и водород, под действием света, соединяются при известных условиях температуры и давления в хлористоводородный газ, давая взрыв; раз мы это знаем, то мы знаем также, что это происходит, при вышеуказанных условиях, повсюду и всегда, и для нас совершенно безразлично, произойдет ли это один раз или повторится миллионы раз и на скольких планетах» (Энгельс, Диалектика природы, в кн.: Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 353—354). Следовательно суть дела совсем не в том, что индукция и аналогия опираются на эмпирическое познание «единичностей». Суть дела в том конкретном, реальном содержании «единичностей», познанием к-рогомы опосредствуем свои умозаключения, свои выводы. Заключения по индукции и по аналогии только тогда приобретают вполне истиннообъективное значение, когда они основываются на диалектическо-материалистической теорий познания. Но как-раз этой теории познания недостает «всем индуктивистам», тем, кто превращает умозаключение по индукции в абсолюты.
Когда мы критикуем эмпирические умозаключения, то мы имеем в виду тех, кто абсолютизирует индукцию, рассматривает ее изолированно от других форм заключения, выхолащивает конкретное содержание суждений, из связи которых делается вывод. Естественно, что такого рода умозаключения по индукции или по аналогии могут быть просто не истинными, ложными. Однако никакая единичная форма умозаключений не является абсолютно истинной.
Следовательно и т. н. «дедуктивное» умозаключение может оказаться столь же ошибочным, как и индуктивное. Необходимость вывода покоится не на форме . умозаключения, а на его содержании. Если Гегель считает умозаключениями необходимости те умозаключения, к-рые^ опосредованы суждениями необходимости или понятия, то он просто отсылает нас к раскрытию содержания этих суждений. И если он формально правильно приписывает «среднему термину» умозаключения необходимости понятие «внутренней природы» или «рода» предмета, то он опять-таки отсылает нас к раскрытию этой «внутренней природы».
«Внутренняя природа» вещи не есть нечто раз навсегда данное. Если «бытие» явления изменчиво, подвижно, противоречиво, то изменчива, подвижна, противоречива в конечном счете и.
«внутренняя природа» вещей, их сущность, их закон. Поэтому для научного предвидения на основе изучения общего, сущности вещей необходимо столь же конкретное изучение этого общего и этой сущности, как и для предвидения на основе отдельных качеств и проявлений вещи. Из этого конечно не следует, что нет субординации в движении умозаключений, что суждение — вывод на основе сходства, указания общих черт, и суждение на основании проникновения в закон данного явления — одно и то же.
Из этого следует лишь, что всякий вывод лишь относительно истинен, что абсолютное содержание всякого научного вывода имеет конкретные условия и рамки своей полной истинно-
