исследователи опираются на изучение развития зубного аппарата, на те этапы, к-рые проходит этот последний в своем развитии.
Конец детства и эти исследователи склонцы отнести к 22—25 годам, когда прорезываются последние «зубы мудрости». Наконец многими признается единственно правильным критерием для определения конца Д. — окончание окостенения скелета, что в сущности также приводит к вопросу об окончании роста, т. к. полное окостенение скелета и означает конец роста в длину всего тела. Ряд ученых предложил на основании биологических наблюдений различные схемы периодизации развития человеческого организма. Известны схемы Штратц аФирордта, Гундобина и мн. др. Ни одна из этих периодизаций не может быть признана удовлетворительной. Все они страдают тем недостатком, что выхватывают из всей сложности явления только одну какую-либо сторону и, опираясь на эти односторонние наблюдения, делают широкие обобщения, причем как правило совершенно игнорируют социально-классовый момент, являющийся могущественным фактором 'Человеческого развития. Нечего и говорить, что все эти попытки по существу глубоко механистичны, а следовательно ненаучны.
В то время как буржуазные педологи стремятся отнести к детству период жизни чуть ли не до 25 лет, законодатели капиталистических стран, наоборот, фактически ставят ребенка в положение взрослого очень рано, поскольку дело идет о его эксплоатации или преследовании за «преступления» (см. Детские суды, Детская преступность, Детский труд). Дети 10—14 лет работают на предприятиях зачастую по 10—12 ч., за правонарушения они наказуются тюрьмой. О «незрелости» ребенка буржуазия вспоминает лишь тогда, когда дело идет об избирательных или вообще о юридических правах. При этом характерно, что никаких единых норм для определения того, когда наступает общественно-правовая зрелость, не существует.
Совершенно очевидно, что попытки биологического уточнения окончания Д. никакого общественного значения не имеют. Было бы ни с чем несообразно трактовать 20—25 — летнего мужчину как ребенка на том только основании, что его рост незакончен, или потому, что у него не прорезались еще зубы мудрости. С этой точки зрения Писарев и Добролюбов стали интеллектуальными вождями своего времени еще в «детском» возрасте. Героическая оборона завоеваний Октября также была повидимому в значительной мере проведена «детьми». Такие утверждения конечно могут вызвать только улыбку. Продолжительность Д., если под последним понимать период от рождения до того момента, когда человек становится общественно и производственно самодеятельным, была всегда социально обусловлена. В разные эпохи и у разных классов Д. имело в этом смысле то большую то меньшую продолжительность. Д. у привилегированных слоев населения в капиталистическом обществе длится дольше, чем у пролетарских или крестьянских детей, рано становящихся само — ёГ80
деятельными. Экономически обеспеченные дети буржуазии получают возможность продлить свое Д. до 20—25 л.; недаром американские студенты славятся своей «детской наивностью». Это прямой результат классового подбора в американских вузах.
В революционные эпохи дети революционных классов еще раньше, чем обычно, втягиваются в политические бои, еще раньше становятся общественно самодеятельными и зрелыми. Дети пролетариев в такие эпохи рано становятся свидетелями и участниками забастовок, баррикадных боев," кровавых столкновений. Продолжительность детства сокращается независимо от того, кончился или не кончился рост тела, кончилось или не кончилось окостенение скелета и т. п.
(см. Детское движение).
Буржуазные психологи и педагоги стремятся доказать необходимость «сохранения детям их Д.», т. е. говоря иначе — отвлечь детей от сознательного анализа политических отношений. Классовая подоснова этих рассуждений очевидна: буржуазии выгодно, чтобы дети пролетариата возможно дольше жили в сфере господствующих буржуазных идей, не пытаясь осознать окружающее в свете классовой борьбы. Марксистская педагогика считает продиктованными исключительно классовыми интересами буржуазии попытки организации всевозможных «сельских интернатов», «школ на лоне природы», изолированных от живой политической борьбы (см. Абботсхолмская школа, Винекен, Сельские воспитательные дома).
Можно считать, что детский период (понимая термин Д. широко, включая в него и то, что называется отрочеством, юностью) у детей трудящихся СССР в среднем оканчивается в 16—18 лет, когда юный гражданин СССР становится уже самодеятельным участником в производстве и начинает самостоятельно выступать в области общественно-политической как член профсоюза, комсомола, партии и т. п. Это не означает того, что существует какой-то порог, переступив к-рый ребенок, подросток становится сразу взрослым. Советская педагогика требует вовлечения всех детей с самого раннего, возраста в общественно-политическую жизнь страны, требует участия в социалистическом строительстве, участия реального, конкретного, а не только в теорий, на словах. Поэтому переход к совершенно самостоятельной работе происходит без какого бы то ни было скачка. В то яге время советская педология и советская педагогика тщательно учитывают все особенности детского возраста и отдельных его периодов (см. Преддошкольный, Дошкольный, Школьный возрасты). Эти периоды являются в известной мере условно установленными, но основываются на совокупности всех данных социального и биологического развития человека. Все физиологические и психологические особенности Д. долягны быть учтены; воспитание должно учесть все те биологические «лимиты» (пределы), которые ему ставят особенности биологического развития ребенка. В теории советской педагогики находят свое место в качестве отдельных частей общего целого специальные педагогики отдельных возра-
