характер построек, с их ясным и четким членением основных масс и ограниченным употреблением лепных украшений выдает увлечение латинизмом, т. е. формами, заимствованными из римских императорских построек, и представляет собой образец одного из двух основных течений стиля александровской монархии.
Лит.: История русского искусства, под ред.
И. Грабаря, т. V, M., s. а.
ДЕМЕСТВЕННОЕ ПЕНИЕ, система («рос — пев») одноголосного древнерусского церковного пения, относимая памятниками к началу рус. церкви (от слова «демественник» — придворный византийский певчий церкви св. Софии в Константинополе). Безлинейная нотация Д. п. известна только по рукописям с 16 в., расцвет его — в 17 в. Д. п. — наиболее сильная творчески-музыкальная попытка освежить косную застылость греческо-византийской системы ладов («осьмогласие») и их мелодических оборотов («попевок»). Д. п. не подчинено трафаретам осьмогласия (см.) и применяет разнообразие неповторных мелодических фраз вместо старого куплетно-строфического построения.
ДЕ-МЕСТР (Joseph de Maistre), граф Жозеф Мари (1753—1821), франц. политический мыслитель и пьемонтский гос. деятель, один из наиболее своеобразных представителей политико-философской реакции начала 19 в. Родился в Шамбери, гл. г. Савойи, входившей тогда в состав Сардинского королевства. Семейная традиция служилого дворянства указывала Де-М. судебную карьеру. Он получил юридическое образование в Турине, служил в высшем провинциальном судебном учреждении — сенате, и в 1788 назначен сенатором. Переворот в его жизни наступил в эпоху Франц. революции, когда Де-Местр, в результате оккупации Савойи французскими войсками (1792), принужден был эмигрировать в Швейцарию, где в 1796 напечатал «Consid6rations sur la France», свой первый крупный памфлет против революции. Дальнейшее развитие событий превратило его из философствующего контрреволюцией, публициста в активн. политика. В 1803 Де-М. был назначен посланником сардинск. короля в Петербург, где прожил 14 лет. Здесь были написаны и подготовлены его главные работы.
В 1817 Де-М. возвратился в Турин и провел там последние 4 года жизни, занимая посты министра и президента Туринской академии.
Мировоззрение Де-Местра оформилось целиком под влиянием Франц. революции.
Она уничтожила неопределенный и бесцветный либерализм его первых сочинений, заставила его осознать свои) принципиальную противоположность совершающемуся перевороту и свою кровную связь с гибнущим строем общественных отношений. В своих «Consid6rations» он попытался осмыслить революцию как грандиозную катастрофу, но катастрофу не случайную, а, по выражению Де-Местра, «декретированную».
Человеческая воля свободна в пределах установленного как для человека, так и для природы порядка вещей. Посягнуть на этот порядок можно только ценой колоссальных потрясений, но самые потрясе 216
ния обнаруживают неизменность его бытия и означают не разрыв, а возврат на пути, указанные свыше. Развитие этой политической мистики однако приводит Де-М. к неожиданному признанию, что революция, несмотря на ее «сатанизм», является «великой эпохой», что она непобедима и не должна быть побеждена пока сама себя не исчерпает, что требования французских эмигрантов подавить ее оружием противоречат высшей воле, которая карает Францию за уклонение от предназначенной ей миссии духовного руководства европейскими народами, но требует сохранения ее в целости для будущей исторической роли. Т. о.
Де-М. уже в 1796 ждал реставрации и довольно точно определил ее характер. Признав неизбежность и непреложность исторического факта революции, Де-М. сосредоточил всю свою энергию на/ борьбе с его идейными предпосылками, обратившись к построению теории власти, которое он начал с резкой критики политических учений 18 в., гл. обр. учения Руссо. Де-М. отверг все основные постулаты его доктрины: и утверждение о первоначальной свободе и нынешнем рабстве человека, и понимание происхождения государства из разумной воли, и идею естественного права личности. Отрицание буржуазного индивидуализма, получившего свое наиболее яркое выражение в «Декларации прав человека», привело Де-М. к диаметрально противоположной постановке всей проблемы происхождения и сущности государства.
Все его усилия направлены к тому, чтобы окутать происхождение власти непроницаемой тайной, сделать из суверенитета мистическое понятие, совершенно оторвать государство от всякого соприкосновения с анализирующим разумом человека, уничтожить самую мысль о воздействии сознательной воли на общественное устройство и заменить все эти постулаты политического рационализма идеей незаметно совершающегося где-то в глубокой тайне «органического» созревания всех политических и общественных форм. Писаная конституция, «к-рую можно положить в карман», представляется Де-М. не только ересью, но и полным логическим абсурдом, безысходным внутренним противоречием. Всякая конституция только закрепляет нек-рую, уже давно сложившуюся национальную, историческую и правовую ситуацию, но никакой закон ничего не создает вновь, — такова основная мысль Де-М., к-рая делает его предшественником позднейших идей исторической школы права и романтического учения о государстве. Главный порок революционных конституций заключается в том, что они предназначены для «человека вообще», тогда как никакого «человека вообще» не существует. При этом Де-М. забывает, что самое происхождение власти объясняется у него из глубокого и существенного извращения природы человека, так что для обоснования своего политического пессимизма, внутренне связанного с философией реакции, Де-М. приходится обращаться к только-что решительно отвергнутому понятию абстрактного челове-
