Понятие «лошадь» конечно получается путем отвлечения и существует только в нашей голове. «Но отвлеченность общего понятия „лошадь“ по отношению к обнимаемым им конкретным частным случаям, — пишет К. А.
Тимирязев, — не уничтожает того реального факта, что лошадь как группа сходных существ, т. е. все лошади, резко отличается от других групп сходных между собою существ, каковы осел, зебра, квагга и т. д.
Эти грани, эти разорванные звенья органической цепи не внесены человеком в природу, а навязаны ему самой природой... Вида как категории строго определенной, всегда себе равной и неизменной, в природе не существует... Но рядом с этим и совершенно независимо от этого вывода мы должны признать, что виды — в наблюденный нами момент — имеют реальное существование, и это факт, ожидающий объяснения». Понятие «вид» как верное отражение действительности стало быть также должно содержать в себе эти два момента. Понятие «вид» есть и отвлеченное понятие и отражение реального факта. Только благодаря этому диалектическому преодолению проблемы вида Дарвину удалось сдвийуть биологию с мертвой метафизической точки. Биологический вид, как и общественный класс, представляет собой борющийся, живущий, рождающийся и умирающий живой коллектив.
Единство непрерывности и прерывности.
Дав правильную картину эволюции органического мира, изобразив ее на огромном количестве фактов как единство непрерывности и прерывности, Дарвин все же не дал четкого теоретического оформления того, что так блестяще изобразил. В своих формулировках он расходится с начертанным им самим процессом развития. Он не замечает, что его рассуждения по поводу скачков, внезапных изменений, по сути дела представляют отрицание всей его теории. Но все эти рассуждения чисто формальны, они являются искусственным привеском, инородным телом в его учении, не только не связаны с ним, но даже противоречат ему. Дарвин считает, что «так как естественный отбор действует исключительно посредством накопления незначительных последовательных благоприятных изменений, то он и не может производить значительных и внезапных превращений; он подвигается только короткими и медленными шагами. Отсюда правило: Natura non facit saltus (природа не делает скачков), все более и более подтверждающееся по мере расширения наших знаний, становится понятным и на основании этой теории». Никто иной, как сам Дарвин на длиннейшем ряде самых разнообразных примеров показал несостоятельность этой формулы с фактической стороны. Методологически она также неверна. Отстаивая непрерывность развития, мы становимся на точку зрения исключительно количественного роста и тем самым фактически отрицаем всякую эволюцию. Эволюция организмов таким образом превращается в простое арифметическое сложение или накопление изменений, но не является процессом, качественно перестраивающим органический мир. Между тем эволюция есть прежде всего процесс созидательный, творче 444
ский. Это означает, что на каждом этапе развития возникает что-то такое, чего раньше не было. Эти новые признаки прерывают цепь развития материального мира. Но с другой стороны это новое может возникнуть только из старого: из ничего ничто не создается (ex nihilo nihil). В этом отношении эволюция действительно есть непрерывный процесс. Единство прерывности и непрерывности есть характернейший момент эволюционного процесса. Неправильная формулировка, а может быть и методологическая ошибка Дарвина исторически находит себе нек-рое оправдание в той борьбе, к-рую ему приходилось вести против многочисленных сторонников теории катастроф Кювье.
Проблема органической целесообразности»
Простая изменчивость форм не есть еще эволюция. В процессе эволюции организм не только меняет свою форму, но и прилаживается к окружающим условиям. Старый ламарковский принцип автогенетического развития (см. Автогенез), по к-рому эволюция происходит якобы на основании прирожденной живым организмам способности к самосовершенствованию, был неприемлем для трезвого ума Дарвина вследствие явно мистического характера этого принципа.
Причину приспособления Дарвин искал не внутри, а вне организма, в условиях его существования, в естественном отборе. Из многочисленных случайных изменений, претерпеваемых живыми организмами, природа сама отбирает организмы с более совершенными изменениями, обрекая на гибель те существа, у к-рых соответственные органы менее приспособлены, менее совершенны.
Дарвиновская теория естественного отбора дала материалистическое объяснение естественной целесообразности организмов.
Она изгнала из биологии старую имманентную и трансцендентную телеологию, устранила всякую надобность в т. наз. конечных причинах лейбницевской предустановленной гармонии и тому подобных сверхъестественных «факторах», к-рыми полна была додарвиновская биология. Проблема целесообразности служит краеугольным камнем всякой эволюционной теории, она является основной темой также и Д. Как подходит Дарвин к этой проблеме? С точки зрения Д. целесообразность есть прежде всего не проблема сущности живого, как думают виталисты и номогенетики, а проблема отношения. Само по себе ничто не целесообразно и не нецелесообразно. Организм, орган, ткань становятся целесообразными или нецелесообразными только в действии, т. е. в их взаимоотношениях и связях с окружающей средой. Для характеристики целесообразности важен и обязателен не только организм как определенный воздействующий субъект, но и окружающие объекты, на к-рые организм воздействует. Эти объекты обязательно входят в характеристику целесообразности, как и сам организм. Так, для характеристики целесообразности окраски крыльев какойнибудь бабочки обязательно нужно иметь в виду не только окраску крыльев, но и фон окружающей обстановки, глаза местных хищников, поедающих бабочек, и проч. Игнорируя или ограничивая роль естественного
