кандидатуру, получил всего 49 из общего числа поданных голосов (14.000), а его избрание в коммуну секцией Франц. театра встретило энергичный отпор со стороны других секций в виду начавших уже тогда циркулировать слухов о подкупности Д. и о его сношениях с двором и с герцогом Орлеанским.
Оставаясь монархистом даже после бегства короля в Варенн, Д. разошелся в этом вопросе со значительной частью членов Кордельер. клуба, уже тогда настроенных республикански; 17 — го июля 1791 в день избиения на Марсовом поле Д., еще накануне ратовавший за сбор подписей и подачу петиции, в целях личной безопасности уехал из 'Парижа сперва в свой родной город, а оттуда в Лондон. Только в сентябре 1791 Дантон вернулся в Париж и выставил свою кандидатуру на выборах в Законодательное собрание. Попав однако лишь в состав выборщиков, Д. возобновил свою работу в клубах и в секции и вскоре был избран помощником прокурора Пар. коммуны. Выступления Д. зимой 1791—92 дышат умеренностью и стремлением соблюдать рамки законности. Характерный для Д. оппортунизм заставил его и в день 20 — го июня держаться в стороне и только позднее принять участие в подготовке восстания 10 — го августа 1792. Здесь роль Д. выразилась в организации секционного движения, предшествовавшего низложению короля (знаменитое постановление. секции Франц. театра, включившей в свой состав не только активных, но и пассивных граждан и потребовавшей передачи в ее распоряжение артиллерийского парка на Новом мосту), и наконец в содействии работе Революционной коммуны 10 — го августа.
После низложения короля Законодательное собрание назначило Д. министром юстиции, и он, опираясь на Парижскую коммуну и др. революционные организации, начал играть фактически руководящую роль в деле управления страной, положение которой в связи с прусским нашествием и падением Лонгви и Вердёна было действительно критическим. Д. проявил в этот период необычайную энергию. Он решительно протестовал против проекта жирондистов перенести правительство из Парижа за линию Луары, произвел набор* волонтеров и реквизицию всего необходимого для их обмундирования и отправки на фронт, а в целях борьбы с внутренней контрреволюцией организовал по всему Парижу домашние обыски и аресты подозрительных. Именно к этому времени (2/IX) относятся знаменитые слоба Д., наэлектризовавшие Законодательное собрание: «Чтобы победить, нам нужна смелость, еще раз смелость и всегда смелость!».
В этот период популярность Д. достигает своего апогея. При выборах в Конвент он собрал наибольшее число голосов из всех парижских депутатов, а в октябре был избран председателем Якобинского клуба.
Д. продолжал играть руководящую роль и в Конвенте. Здесь он, примыкая к правой части монтаньяров и оставаясь верным своей оппортунистической тактике, стремился достигнуть соглашения между Горой и Жирондой и отстаивал программу республиканскойконцентрации. Будучи связан целым рядом нитей с образовавшейся во время революции «новой буржуазией», Д. настойчиво проводил программу классового мира как условия упрочения буржуазной республики. Недаром первым и очень красочным выступлением Д. в Конвенте было требование объявить, «что всякая частная собственность — земельная или промышленная — останется навеки неприкосновенной». Те же тенденции «деловой буржуазии» Д. проводил и во внешней политике, к-рой он руководил вплоть до июля 1793 то в качестве члена Комитета общественной обороны и Комитета общественного спасения то в качестве комиссара Конвента в завоеванной Бельгии.
Уже 13/IV 1793 Д. провел в Конвенте решение не вмешиваться во внутренние дела других наций (что означало отказ от вооруженной пропаганды) и изложил теорию «естественных границ», надолго оставшуюся руководящим принципом внешней политики буржуазной Франции. Д. стремился добиться заключения почетного мира и признания французск. республики другими державами.
Потеря Бельгии и измена Дюмурье (см.), обострение продовольственного вопроса, падение курса ассигнатов весной 1793 обострили и углубили классовые противоречия и сделали невозможной ту примирительную политику, которую проводил Д. ш которую не изменяли отдельные, поддерживавшиеся им террористические меры (казнь короля, учреждение Рев. трибунала).
Восстание 31 мая — 2 июня, окончившееся победой Парижской коммуны и изгнанием жирондистов из Конвента, было в то же время поражением Д., к-рый однако пытался использовать свое влияние в Комитете общественного спасения, чтобы по возможности свести на-нет результаты революции 2 июня. В то же время Д. не проявил достаточной энергии, чтобы локализовать жиронд. и вандейские восстания. Конвент, недовольный общим направлением его внутренней и внешней политики, избрал новый Комитет общественного спасения (10/VII), в состав к-рого не вошел Д. и где руководящая роль перешла к робеспьеристам. В период господства этого, т. н. Второго комитета общественного спасения, Дантон сперва поддерживал'его политику и даже провел осенью 1793 ряд мер, усиливших власть Комитета общественного спасения и приведших к отсрочке применения конституции 1793 и к созданию «Революционного правительства». Но уже в сентябре 1793 Д. отошел от ближайшего участия в политике и отказался войти в состав расширенного Комитета общественного спасения (6/IX). Личные дела Дантона (вторичный брак на ревностной католичке, дочери роялиста) лишь усугубили это его настроение. Его длительный отъезд из Парижа (октябрь — ноябрь 1793) сильно облегчил борьбу, к-рую вели с Д. левые группировки (см. ГеберЖ.), а концентрирование вокруг него правооппозиционных элементов по его возвращении из Арсисюр-Об привело политический конфликт к развязке. Особенное раздражение гебертистов вызвали выступления Д. против их дехристианизаторской политики и «антире-
