Величайшим произведением Д. и одним из шедевров мировой поэзии вообще является «Божественная комедия» — грандиозный философско-художественный синтез культуры средневековья, сделанный представителем восходящей буржуазии, не преодолевшим еще старого культурного опыта, но уже проникнутым новым мироощущением, которое вступает в конфликт с традиционным мировоззрением. Все противоречия психоидеологии Д., отраженные в его остальных произведениях, все многообразные аспекты его творческого лица — поэта, философа, ученого, политика, публициста — сплетаются здесь в величавое, гармоничное, беспримерное по формальному мастерству целое. Сам Д. назвал свою поэму «Комедия» («Commedia»), употребив это слово в средневековом смысле (произведение с печальным началом и радостным концом); эпитет «божественная» (di viпа) был дан ей неизвестным почитателем не раньше 16 в. Фабула поэмы воспроизводит схему излюбленного жанра средневековой литературы — загробного «видения» или «хождения по мукам», т. е. поэтического рассказа о том, как человеку при жизни удалось увидеть тайны загробного мира. Но форма этого видения доведена поэтом до предельного мастерства. Описывая свое странствие по трем частям загробного мира — Аду, Чистилищу и Раю, Д. разделяет «Комедию» на 3 части («кантики»), заключающие в себе каждая по 33 песни, что составляет вместе с прологом 100 песен. Каждая часть завершается одним и тем же словом stelle (звезды). Поэма написана терцинами — трехстрочными строфами, в к-рых средняя строка каждой строфы рифмуется с 2 крайними следующей. Это господство числа 3 и его производного 9 объясняется их мистическим значением (символизация христианской идеи о троице). Воронка Ада имеет у Д. 9 концентрических кругов, гора Чистилища — 9 уступов; Рай состоит из 9 сфер; далее — 3 символических зверя, 3 жены, 3 цвета, в к-рые облечена Беатриче, 3 пасти Люцифера и столько же пожираемых им предателей и т. д. Архитектура загробного мира рассчитана в мельчайших подробностях; определения пространства и времени отлича*ются математической и астрономической точностью; имя Христа рифмует только с самим собою и не упоминается вовсе в Аду, как и имя Марии, — словом, во всем царит ясный и точный расчет; самая необузданная фантастика и религиозная мистика как бы вымерены циркулем, дисциплинированы, введены в строгие рамки. Этот рационализм композиции — черта новой эпохи, равно как и могучий реализм Д., его редкостное чувство действительности, пластичность изображения, конкретная образность мышления. Один из первых в новой литературе Д. сделал человека со всеми его страстями объектом поэзии. Его грешники — не общие, схематические типы, а конкретные индивидуальные личности, живые люди, не похожие друг на друга, хотя и обрисованные подчас двумятремя штрихами. При всей пластичности деталей у Д. на первом плане — все же слово, самая манера его произнесения. Сплошь и рядом вещи не изображаются, а просто называются. В стиле Д. нет и следа вылощен — 406
ности, угодливой красивости; все ёГо слова крепки, увесисты, «благородно шероховаты» (Б. Зайцев). Стиль Д. — воплощение энергии, характерной для его молодого, восходящего класса. Рядом с драматизмом и искусством изображения человеческих страстей стоит живописное мастерство Д., его острое чувство цвета и пейзажа. Каждая часть поэмы выдержана в иных красочных тонах. Мрачный колорит, густые зловещие краски «Ада» с его огнем и дымом, кровью и льдом уступают место бледнозеленоватым, туманнозолотистым краскам «Чистилища», в котором появляется природа — море, скалы, зеленеющие луга и деревья; и всему этому на смену приходит, ослепительный блеск и прозрачность «Рая», этого царства эфира, чистейшего света, гармоничного движения и музыки сфер. Подобное живописное мастерство уже предвещает искусство Ренессанса. Но самым ярким проявлением буржуазной психики Д. является его мощный индивидуализм, побуждающий его ставить свою личность вщентре жизни, делать себя представителем всего человечества; он — главный герой своей поэмы, ни на минуту не покидающий сцену и живо реагирующий на все, что видит и слышит. Субъективное восприятие Д. окрашивает все изображаемые им события и лица; его сочувствие Франческе да Римини («Ад», V) усиливает трогательность ее облика; его гневный спор с Фарината дельи Уберти («Ад», Х), презрительные насмешки над симонистом папой Николаем III («Ад», XIX), жестокое обхождение с предателем гвельфов Бокка(«Ад», XXXII) ярко обрисовывают его политические симпатии и антипатии. Великая религиозно-нравственная поэма Д. — произведение глубоко злободневное и политическое.
Для Д. поэзия не отделяется от жизни и политики, а смыкается с ними. В объемистом латинском послании к тирану Вероны Кан Гранде делла Скала, к-рому посвящена последняя часть «Комедии», Д. указывает — на наличие в поэме двух смыслов — буквального (состояние душ после смерти) и аллегорического (нравственное перерождение погрязшего в грехах человека) — и подчеркивает, что целью поэмы является «вывести живущих из когтей бедствий и направить их к счастью». Т. о. морально-воспитательная и социально-политическая задача для Данте на первом месте. Такая точка зрения вывела Д. из круга схоластических мудрствований, к-рым он отдал значительную дань, и сделала его великим поэтом, к-рому ничто волнующее его класс не чуждо. Политическая программа Д. развернута в его поэме во всю ширь. Его учение о двух независимых властях — светской и духовной — конкретизируется в образах его путеводителей: поэта Вергилия (символ Римской империи) и Беатриче (символ христианской церкви). «Почти весь ад населен политическими преступниками» (Луначарский). Среди них важнейшие — убийцы Цезаря Брут и Кассий, представители дворянской реакции, посягнувшие на жизнь императора, и Иуда, предавший Христа. Несмотря на свою глубокую религиозность, Д. помещает в аду несколько пап, боровшихся с идеей императорской власти.
