ческой и умственной природы. Мудрый стремится к благосостоянию целого. Единственный принцип поведения разумного человека — оценка его действий с точки зрения того, какое из них принесет наибольшее благо.
В наст, время разум затемнен заблуждениями, к-рые поддерживаются ложными учреждениями и законами. Но ошибочно думать, что дело может быть поправлено системой каких-то иных законов, основанных на насилии. Законы связывают свободу разума, создают неблагоприятную для него среду, являются причиной его ошибок. Г. защищает полную свободу разума. Принцип права должен быть заменен принципом неограниченного господства разума. Разум — наш единственный законодатель. Его предписания всегда и везде неизменны. При полной свободе разума люди скорее придут к сознанию того, что источник блага каждого — в общем благе. Вместе с тем они избавятся и от всех пороков, обусловленных неразумным строем общества. Задача законодателя и философа — только очистить поле для действия разума.
Т. к. люди нуждаются во взаимной помощи, то жизнь в обществе для них естественна и разумна. Первоначальные общества не знали принуждения. Такими они и должны быть.
Государство — зло с точки зрения общего благосостояния. Какова бы ни была его форма, — монархия, аристократия или демократия, — оно всегда стремится подавлять наше суждение и нашу совесть, оно всегда препятствует свободному развитию разума. Осуждая государство с точки зрения рационалистической, Г. отмечает также и его классовую сущность.
Всякое правительство имеет своею целью господство одного класса над другим; оно всегда покровительствует богатым и враждебно бедным.
Если всякое право противоречит общему благу, то право собственности есть наихудшее из зол. Собственность, по учению Г., это — система распределения благ, основанная на праве. Сущность ее в предоставлении определенным общественным классам права пользоваться продуктами труда других классов. Коротко говоря, собственность — право на нетрудовой доход. Нечего и говорить о справедливости в применении к такой системе: она распределяет блага самым неравномерным и произвольным способом — согласно случайности рождения. Тот, кому в этом отношении повезло, получает возможность жить за счет чужого труда; бедняк же, как бы он ни был способен, вынужден трудиться свыше сил, чтобы только не умереть с голода. Право собственности подавляет человеческие способности, родит тщеславие, зависть и злобу.
Ссылка на труды и заслуги предков не имеет здесь никакого значения, ибо предки оставили после себя только пожелтевший пергамент; то, чем пользуются их потомки, создается повседневным трудом тех, кто работает в настоящее время. Собственность упрочивает господство насилия и препятствует победе разума. Отвергая право собственности, Г. пытается установить новый принцип распределения, соответствующий политической справедливости. Таким принципом он считает принцип распределения по потребностям, хотя последний и нарушает право тру 376
дящегося на продукт его труда. Можно представить себе двух человек, из которых один более, а другой менее трудоспособен; но потребности их вовсе не пропорциональны трудоспособности; будет ли справедливо, если первый будет потреблять излишнее, тогда как второй, без всякой вины, будет испытывать нужду в чем-либо необходимом? Нет, всяким благом, независимо от того, кто его произвел, должен обладать тот, кто может им воспользоваться наилучшим образом, т. е. для чьей потребности оно является наиболее необходимым. Для пояснения этой мысли Г. приводит такой пример: суд обсуждает вопрос о передаче наследства, и имеется несколько претендентов; суд должен выяснить состояние каждого, его способности, состав его семьи и передать наследство тому, кому оно по справедливости более необходимо.
Приближаясь к коммунизму в своей теории распределения, Г. — отнюдь не коммунист в своем учении о будущем обществе. Г. — противник общественной организации производства и потребления. Он знает, что машины в известных отраслях производства делают необходимой кооперацию, но дальнейшее развитие техники даст, по его мнению, возможность перейти и в них к индивидуальн. производству. Идеальное общество Годвина — общество независимых работников, продукт труда которых распределяется по потребностям, в порядке разумного согласования, без какого-либо внешнего принуждения. Государственная власть в этом обществе, конечно, отсутствует. Так как общества больших размеров — благоприятная почва для раздоров, создающих кажущуюся потребность в государственной власти, то Г. высказывается за мелкие общины. В них нет мотивов для столкновений, граждане хорошо знают друг друга, и в них легче обойтись без законов. Общины должны по возможности самостоятельно удовлетворять свои потребности; чем менее сложны отношения между ними, тем лучше. В течение некоторого переходи, периода Г. сохраняет судебн. организацию для разрешения споров между гражданами, не способными решить вопрос добровольным соглашением, и народные собрания для организации обороны. Но затем и эти остатки государств, власти постепенно отомрут, ибо с развитием человеческого разума в них не будет никакой нужды. Наступит «новая эра» в жизни человечества.
По мнению Годвина, блага проповедуемого им анархического порядка столь велики, что ради их достижения не следует останавливаться перед насильственной революцией со всеми ее страданиями. Он горячо сочувствует Французской революции, несмотря на ее насильственный характер. Но в то же время он, в согласии со своей общей рационалистической концепцией, убежден, что насилие — результат неразумности. С прогрессом разума насилие станет ненужным. Полное освобождение человечества может быть достигнуто разумным доказательством. Оно будет как бы результатом всеобщего просветления. Стоит людям понять свое положение — и их цепи исчезнут как призраки. — Поскольку Г. стремится не к обобществлению средств производства, а лишь к их пра-
