мента Дарьяком в секретном докладе, напечатанном летом 1922 в «Манчестер Гардиан»: «Рурская область, — говорилось в докладе, — составляет главн. элемент богатства Г. Ббльшая часть герм. крупных консорциумов образовалась здесь, имеет здесь свой главный штаб и свои предприятия. 10—12 промышленников, стоящих во главе их, прямо или косвенно, но, во всяком случае, целиком держат в своих руках судьбы Германии (металлургия, уголь, химич. краски, удобрительные вещества, кораблестроительные компании, ввоз и вывоз сырых и готовых продуктов). Это, гл. обр., Стиннес, Тиссен, Крупп, Ганиель, Клёкнер, Функе, Маннесман и еще 3—4 других. Их значение аналогично тому, какое имеют в Америке Карнеги, Рокфеллер, Вандербильт, Гарриман и Гульд. Однако, эти немецкие магнаты играют такую роль в политике, которая даже и не снилась американок. миллиардерам. Они уже предложили заменить собой герм. государство в уплате репараций, но их условия пока остаются еще неприемлемыми».
12 — го янв. 1923 франц. и бельг. войсками занят был Рурский бассейн. Борьба за репарации привела к неслыханному обострению герм. экономического кризиса.
Захват Рура и крушение марк и. Причина экономического кризиса, переживавшегося Г. после войны, заключалась, конечно, не в репарационных платежах, а в общих экономических последствиях войны для Г. Г. уплатила до января 1923 деньгами только 1.700 млн. марок золотом; поставками в натуре — 3.634 млн. марок золотом. Гораздо важнее этих уплат, а также ряда ценностей, переданных Г. Антанте по Версальскому мирному договору, была потеря ею Эльзаса и Лотарингии, Саарского бассейна и Верхней Силезии, благодаря чему Г., как уже указано было выше, лишилась большей части своих запасов железной руды, значительной доли угля, а также и части своих хлебных областей на Востоке. Но основными причинами экономического кризиса Г. были: 1) изношенность производственного аппарата, 2) падение производительности труда и 3) сокращение мирового рынка.
В 1919—20 нехватало от 5 до 7 млн. m хлеба для прокормления населения. Производство угля сильно уменьшилось, между тем надо было отдавать Франции репарационный уголь. Из-за границы приходилось ввозить не только железную руду, но и уголь (см. Германия, Экономический очерк, Послеверсальская Г. под знаком инфляции).
Падение производительности труда горняков, по сравнению с 1913, выражалось в следующих цифрах: в 1913 горняк добывал 972 кг угля в день, а в 1922 — только 580 кг.
При уменьшенном производстве угля пришлось повысить количество рабочих. В Рурской области в 1913 было занято 390 тысяч горняков, в 1918—405тыс., в 1919—471 тыс., в 1920—512 тыс., в 1921—559 тыс., в 1922—56Гтыс. Боязнь революции заставила дать работу всем вернувшимся с фронта. По официальной статистике, число безработных в Г. было гораздо ниже, чем за границей (в 1919—3, 7%; в 1920—3, 8%; в 1921—2, 8%; в 1922—1, 5%), на самом же деле существо 136
вала огромная скрытая безработица, выражавшаяся в том, что предприятия наводнены были миллионами людей, работавших с пониженной вдвое производительностью труда. Материальное положение пролетариата было ужасным: потребление хлеба упало на 41%, картофеля — на 36%, мяса — на 63%, сахара — на 26%, пива — на 63%. Зар. плата нем. рабочего равнялась х/4 зар. платы американского и 1/2 англ. рабочего. Только эта нищенская оплата пролетариата позволяла герм. буржуазии лихорадочно восстанавливать свой промышленный экспорт. Но, несмотря на все усилия, он составлял только небольшую часть довоенного вывоза Г. Торговый баланс Г. оставался пассивным. Промышленность Г. нуждалась в иностранном сырье, население — во ввозе продовольствия, а репарационные платежи требовали форсированного промышленного экспорта. Экономический кризис послевоенной Г. был кризисом недопроизводства, который сопровождался в то же время все усиливавшимся финансовым кризисом. Расходы государства росли с каждым днем, доходы же с каждым днем падали. Расходы по ликвидации войны, издержки на борьбу с революцией, репарационные платежи — все это покрывалось работой печатного станка. Количество денег в обращении выросло с 2.041 млн. перед началом войны до 32 млрд, в конце войны.
Через год после окончания войны эта сумма равнялась уже 50 млрд., а в следующем году — 80 млрд. Благодаря непрерывному падению ценности денег и неспособности немецких буржуазных партий и соц. — д-тии найти средства для действительного обложения капиталов, доходы государства от податей и таможенных пошлин в 1921 не в состоянии были покрыть даже процентов по долгам и дефицита от правительственных хозяйственных предприятий (жел. дор., почта и т. д.).
Государственный долг вырос с 5, 4 млрд, перед началом войны до 100 млрд, к началу 1918, 148 млрд. — к началу 1919, 176 млрд. — к началу 1920 и 264 млрд. — к началу 1921.
В то время как страна катилась к экономическому банкротству, власть капиталистических картелей и концернов росла с каждым годом. Уже во время войны централизованные заказы государства позволили королям трестов создать организацию, которая охватила всю хозяйственную жизнь страны. Высокие цены, уплачиваемые государством, позволили им нажить громадные капиталы. Инфляция, разорившая мелкую буржуазию, обширные слои рантье, подорвавшая власть банков, стала, наоборот, могучим орудием увеличения мощи картельных королей. Получая крупные кредиты от государственного банка, они использовали эти суммы на скупку менее мощных капиталистических предприятий, уплачивая свои долги падающими в цене марками. Деньги за товары, проданные за границу, они получали в золоте, к-рое помещали за границей же. У власти менялись по очереди правительства «веймарской» и «малой» коалиций (в июле 1920 правительство Веймарской конституции, включавшее c. — д., Центр и демократов, уступило место правительству «малой» коалиции из демократов, Центра и Не-
