ела магнатов капитала; положение рабочего класса улучшается, а не ухудшается; средние классы обнаруживают-де большую устойчивость, противоречия сглаживаются и т. п.
Идея классовой диктатуры, заверяет Бернштейн, присуща вообще более низкой стадии культурного развития, когда люди не были еще знакомы с «совершенными методами распознавания воли большинства». Феодализм со своими неподвижными учреждениями почти всюду был уничтожен путем насилия. А вот либеральные учреждения современного общества — общества «демократии» — именно тем и отличаются от феодализма, что они гибки, изменчивы и способны к развитию. «Они не требуют поэтому своего искоренения, но лишь дальнейшего развития». Бернштейн советует партии отказаться от того, что он называет «бланкизмом в экономике», говоря проще — от экспроприации экспроприаторов, а также отказаться от «революционной фразеологии» в политике. Не нужно запугивать либеральную буржуазию, нужно искать сближения с ней. Англ. рабочие добились-де права голоса не тогда, когда происходило чартистское движение, а лишь тогда, когда оно улеглось и когда они вступили в союз с радикальной буржуазией для достижения этой реформы, и т. д. и т. п. Далее Бернштейн «ревизует» одно из основных положений «Коммунистического Манифеста», гласящее, что, пока жив капиталистический строй, «у пролетария нет отечества». Это, доказывает он, могло быть верно по отношению к «бесправному и лишенному всякого участия в общественной жизни пролетарию 40 — х годов 19 века», но это будто бы неправильно в применении к пролетарию, пользующемуся благами демократии. — Герм. буржуазия, которая как-раз к этому времени начала округлять свои колониальные владения и выходить на «широкую» дорогу империализма, нашла в Бернштейне своего певца, своего апологета. «Для немцев весьма важно, — писал Бернштейн, — чтобы Китай не сделался добычей других наций, чтобы... по отношению ко всем относящимся к Китаю вопросам Г. могла сказать решающее слово».
В бернштейновских «Предпосылках социализма» содержится вся будущая программа социал-шовинизма — только в еще недостаточно «развернутой» форме.
Книга Бернштейна встретила резкий отпор в герм. соц. — д-тии. Во главе оппонентов Бернштейну по истечении некоторого времени стали Каутский и Бебель. Но немедлен, же отпор Бернштейн получил от Парвуса и Розы Люксембург в герман. печати,‘[от Ленина и Плеханова — в печати русской. Особенно большое значение имели философские работы Плеханова против Бернштейна, пытавшегося попутно «опровергнуть» диалектический материализм Маркса и Энгельса. — Герм. соц. — д-тия осудила ревизионистскую тактику Бернштейна на партейтаге в Ганновере (1899). По докладу Бебеля партия приняла резолюцию, в которой заявила, что она попрежнему цтоит на почве классовой борьбы, считает, что освобождение рабочего класса может быть только его собственным делом; «поэтому она видит историческую задачу пролетариата в завоевании полити 296
ческой власти, чтобы с помощью ее обобществить средства производства». Партия решительно «отвергает всякую попытку, клонящуюся к тому, чтобы затушевать или изменить ее позицию в отношении к существующему общественному и государственному строю, а также к буржуазным партиям».
Несмотря на эти левые резолюции, ревизионизм продолжал расти в порах германск. с. — д. партии и в особенности внутри профсоюзов. Отдельные ревизионисты дошли до того, что стали открыто сближаться с национал — либералами, стали высказываться в пользу голосования за буржуазные бюджеты, начали уже более открыто поддерживать колониальную политику герм. буржуазии, и т. д. На партейтаге в Дрездене (1903) Бебель дал особенно крупный бой ревизионистам. По докладу Бебеля принята была резолюция, которая заявляла, что, «вопреки домогательствам ревизионистов, партейтаг исходит из убеждения, что классовые противоречия не ослабевают, а обостряются. Исходя из этих положений, партейтаг постановляет: 1) слагая с себя всякую ответственность за существующий порядок, партия отвергает всякое голосование за кредиты, содействующие сохранению власти господствующим классом; 2) соц. — д-тия не должна стремиться к участию в правительстве внутри буржуазного общества; 3) партейтаг осуждает всякую попытку затушевать наличие все возрастающих классовых противоречий, чтобы облегчить сближение с буржуазными партиями». Дрезденская резолюция была принята большинством 288 против 11. Но это голосование совсем не отражало реального соотношения сил в партии и профсоюзах.
Открыто против Бебеля голосовали только 11 человек, среди которых были Бернштейн, Давид, фон Эльм и нек-рые другие виднейшие вожди оппортунистов, к-рым уж никак нельзя было уклониться от открытого исповедания своей веры. Вообще же говоря, метод герм. ревизионистов — и в этом заключается «школа» оппортунистов, получившая впоследствии права гражданства в рабочем движении всего мира — состоял в том, чтобы действовать исподтишка. «Дорогой Эди (Эдуард), ты — осел. Так поступают, но об этом не говорят» — с этими словами в свое время обратился к Эдуарду Бернштейну наиболее хитрый из практических вождей и организаторов германского ревизионизма Игнатий Ауер. Слишком открытая «принципиальная» постановка вопросов Бернштейном в его пресловутой книге не нравилась практическим вождям оппортунизма. Эти последние предпочитали действовать тихой сапой. Они постепенно, шаг за шагом, завоевывали реальное руководство в профсоюзах, кооперации, в парламентской фракции, в муниципалитетах; затем стали постепенно заводить себе свои газеты и журналы и создали еще при Бебеле свой центральный теоретический орган — «Sozialistische Monatshefte». Они предпочитали «это» делать, но об этом не говорить. Если нужно, то в решающую минуту они готовы были голосовать за левую резолюцию, продолжая в то же время вести правую политику. Если нужно, перекрашивались ортодоксами; по возможности, предпо-
