продотрядами становятся важнейшей опорой борьбы за хлеб. Конечно, эта борьба не обходится без принуждения, т. к. безвозмездной сдаче хлеба противятся часто не только кулаки, но и более близкие к ним середняцкие группы. Однако, пролетарскобедняцкий блок преодолевает это сопротивление, проводит антикулацкую революцию и достигает первых, правда недостаточных, успехов в деле заготовок. Постепенно продовольственный аппарат укрепляется, и результаты его работы начинают становиться все реальнее и крупнее. В декабре 1918, когда бедняцкая революция в основном закрепила уже свой успех, и поэтому особенно опасным стало то обстоятельство, что при разгроме кулаков и «крестовом походе» за хлебом удары, предназначавшиеся кулаку, частично попадали по середняку, встала задача соглашения с середняцким крестьянством. Выражением курса на присоединение середняка к рабоче-бедняцкому блоку и на расширение, т. о., советской базы в деревне является замена сыгравших свою роль боевых органов — комбедов нормальными органами Советской власти — волостными исполкомами. Параллельно этому упорядочивается и продовольственный аппарат: устанавливается строжайшая централизация, проводится борьба с незаконными реквизициями, а вместе с тем и с частной хлебной торговлей («заградительные отряды» по ж. д. и т. п. меры). Огромный продовольственный аппарат, все время продолжавший опираться на бедноту, доводит заготовки до крупных размеров: в 1918 продразверстка дала 6, 6 млн. кв, в 1919 — уже 17, 7 млн. кв, а в 1920—34, 7 млн. кв.
Одной рукой реквизируя и собирая хлеб и продовольствие, Наркомпрод другой рукой налаживает распределительно — снабженческий аппарат. Все собранное продовольствие распределялось соответственными управлениями Наркомпрода между основными потребителями — армией, заводами, городским населением и т. д. Кооперация, все виды ко^ торой были слиты, играла роль технического распределительного аппарата. Городское население было принудительно кооперировано в «единых потребительских обществах» (или коммунах); каждый гражданин имел карточку определенной категории (1 — фабрично-заводские рабочие, 2 — члены их семей и служащие, 3 — нетрудовой элемент ит. п.), дававшую ему право получать в том или другом кооперативном распределителе полуфунты, четвертушки или даже шестнадцатые фунта хлеба в день. Кроме того, значительная часть служащих и рабочих получала пайки по месту работы, в виде натурализованной заработной платы.
Если связь города и деревни, продовольственное снабжение пролетариата и армии строились на натуральных, строго централизованных началах с исключением рыночного оборота, то организация промышленности в этом отношении нисколько им не уступала. Наряду с продовольств. ресурсами, Советская власть стремилась также взять на учет и национализировать все запасы промышленных товаров. Уже в ноябре 1918 государство монополизировало почтивсе важные виды сырья и фабрикатов от хлопка, масличных семян, кож, железа, с. — х. машин и др. средств производства до мыла, галош, кондитерских товаров, бумаги, сахара, ниток и т. д. Если до В. к., в первые месяцы Советской власти, национализация предприятий проводилась только в единичных случаях, большею частью в виде кары по отношению к нарушавшим советские декреты капиталистам, то позднее национализация приобретает массовый, всеобщий характер.
К июню 1918 было национализировано только 487 предприятий, или ок. 15—20% всего акционерного капитала. 28/VI 1918 издается важный декрет о сплошной национализации всей крупной промышленности; а затем следует экспроприация буржуазной собственности в тех отраслях, которые не были еще национализированы в предыдущий период. В дальнейшем ликвидируется внутренняя торговля, подчиняется кооперативный капитал и позднее, когда военный коммунизм достиг своего апогея, в 1920, национализуется даже мелкая промышленность. В итоге пролетарское государство сосредоточивает в своих руках огромнейшую массу промышленных' предприятий — по переписи 1920—37 тыс. Конечно, управлять работой всей этой массы предприятий из центра было абсолютно невозможно, тем более, что 67% их являлись мелкими заводами или совсем крошечными мастерскими, имевшими менее 15 рабочих в каждом. Неудивительно поэтому, что высший промышленный орган — ВСНХ — не имел большинства этих предприятий на своем учете: к концу 1920 у него на учете состояло только 4.547 предприятий.
Все более или менее крупные предприятия входили в главки, т. е. в централизованные общереспубликанск. объединения всех предприятий данной отрасли. Некоторые главки были чрезвычайно громоздки — в их ведении находилось по несколько сотен, а иногда и тысяч предприятий (напр., Главмука, Главрасмасло и др.). Если вспомнить, что главки управлялись на строго централизованных началах, что места и отдельные заводы почти совершенно не имели никакой самостоятельности, то легко будет понять неизбежность бюрократизма в работе главков. Все главки, числом ок. 50, были подчинены ВСНХ, должны были в его распоряжение сдавать свою продукцию и по представленным заявкам получать от него деньги, сырье, топливо и т. д. «Комиссия использования» при ВСНХ должна была руководить всем делом распределения промышленных продуктов; она же и определяла, какой группе потребителей и сколько нужно отпустить продуктов из имеющихся запасов. Вся эта стройная организационная схема в значительной мере носила бумажно-аппаратный характер.
Постоянные топливный, ж. — д. и др. кризисы резко ухудшали работу промышленности.
Потребности армии и обслуживавших ее заводов стояли над всеми планами и программами в качестве «ударных» задач, врывались в стройные схемы, вынуждали фактически жить со дня на день, сосредоточивая все усилия на том или другом неожиданном прорыве и заставляя бросать имеющиеся запасы туда, где без них создавалась угроза
