ВКП (б)
ше предложение явилась печатаемая здесь статья, к-рая, надо надеяться, выяснит т. Ленину полную непричастность революционного марксизма к его организационной точке зрения». И, наконец, в этом же редакционном примечании новая «Искра» не отказала себе в удовольствии сослаться еще раз на К. Каутского. — «Статья т. Люксембург, — указывается в примечании, — написанная первоначально по-немецки, появляется одновременно и в «Neue Zeit». Небольшое примечание к ней К. Каутского будет особенно поучительно для тех, кто после помещенного у нас его „письма" все еще не верил, что редактор «N. Z.» не принадлежит к „твердому" направлению». Т. о., не только правые и центр, но и левые сыграли на-руку меньшевикам в эпоху раскола, и левым были чужды организационные принципы большевизма, и левые в этом отношении находились в плену у с. — д. традиций 2 Интернационала, больше того, — можно сказать, что левые самым фактом выступления против большевиков оказывали меньшевикам еще бблыпую услугу, чем правые и центр. И не будет преувеличением сказать, что уже с самого начала большевизм зародился не только вопреки, но и против оппортунистических традиций 2 Интернационала, к-рый в рус. меньшевизме нашел свой «авангард» в борьбе с революционной партийностью, революционной программой и революционной тактикой большевизма.
VI. Большевизм в годы первой революции (1905—07).
Начало революции. Либеральная «весна», которая должна была закончиться полюбовным соглашением двух сил — самодержавия и либералов, завершилась для очень и очень многих «неожиданным апофеозом» — 9-м января, выступлением «третьей», настоящей силы — революционного народа в лице многочисленного питерского пролетариата. «Революционного народа в России нет», — так писал Струве еще 8 января. В большой статье, подводящей итоги 9 января, «Искра» писала: «Революции у нас не было, был один высоко-психологический момент — вера в царя, под влиянием к-рой толпа пошла в город» [«Искра», № 86; «События в Петербурге» (от члена местной группы при ЦК)].
Но «кровавое воскресенье», конечно, нельзя считать неожиданным. Назревание революционной ситуации видно было уже задолго до январских дней 1905. Массовые демонстрации протеста против войны, экономические стачки, политические забастовки-протесты не прекращаются почти по всей России. Особенно характерна в этом отношении декабрьская стачка в Баку, быстро ставшая всеобщей, получившая ярко выраженную политическую окраску и закончившаяся настоящей боевой схваткой рабочих с войсками. 3 янв. 1905 началось забастовочное движение на Путиловском заводе. «Стачка, начавшаяся на Путиловском заводе, разыгрывается в одно из наиболее величественных проявлений рабочего движения», — пишет Ленин в статье «Петербургская стачка» (Соч., т. VII, стр. 76).Рабочая масса группировалась вокруг единственных тогда легальных рабочих организаций Гапона (см.). Слабые попытки принять участие в движении были со стороны местных с. — д. Но с. — д. организации были настолько слабы, что им не удалось в то время войти в пролетарскую гущу и овладеть движением. В таких условиях «Гапоновские собрания» широко развернули свою деятельность, имея уже в декабре 1904 отделы во всех рабочих районах Петербурга.
Под влиянием рабочих Гапон вынужден был играть двойную игру, все более и более подчиняясь стихийному недовольству масс.
Это же недовольство вылилось в требование итти к царю с просьбой о защите, с изложением своих наболевших нужд. Расстреливая народ, самодержавие расстреляло само себя. «Да, урок был великий! Русский пролетариат не забудет этого урока», — писал В. И. Ленин (Соч., том VII, стр. 79). От «просьб» народ начал переходить к баррикадам. Если накануне январского расстрела и слушать не хотели советов с. — д. ораторов, то теперь картина резко меняется. Сами рабочие, захватив типографию, выпускают листовку, ставят вопрос об организации вооруженного восстания для свержения самодержавия и подписывают ее именем РС-ДРП.
Корни гапоновщины находились не только в слабости пролетарской партии, но и в тех особенностях, которые характерны для рус. рабочего класса, теснейшим образом связанного с деревней, с ее полуазиатским гнетом, безграмотностью и политической отсталостью. Эти обстоятельства не могли не отразиться на ходе развития рабочего движения в России.
Подробный разбор этих особенностей был дан Лениным в его работе «О революции 1905 года» (речь, произнесенная в 1917 в годовщину 9 — го января перед швейцарской молодежью), а в особенности в работе «О статистике стачек в России», где «языком сухих статистических цифр» Ленин показал и доказал особенности процесса вовлечения широких масс пролетариата различных отраслей и районов в революционную борьбу, постепенное изживание ими полукрестьянской, отсталой идеологии, на которой отразился многовековый гнет самодержавия и помещиков. Гапоновщина не была исключительно питерской особенностью. В целом ряде других мест мы встречаем сходные с гапоновщиной явления, как, например, Баку, Москва, Екатеринослав. И, конечно, смешно было бы думать, что все дело в этих организациях проходило в борьбе за «пятачок».
Это доказала бакинская всеобщая стачка, где рабочие в конце-концов дрались с полицией, как львы; это доказал также и день 9 января.
Вот этих-то особенностей событий 9 января совершенно не поняли как меньшевики из новой «Искры», так и Троцкий. Они совершенно не учли значения 9 января как первого революционного пробуждения многомиллионной массы от вековой спячки. Для «Искры» это, как мы видели, был «психологический момент», за которым вскоре наступила реакция. Отмечая ошибку Троцкого в оценке 9 января, В. И. Ленин в статье
