проф. Риньяно». И в самом деле, принятие «жизненной силы» как энергии, имеющей определенное направление и измеримую величину, являющейся результатом превращения др. видов энергии и способной в них перейти, превращает весь В. в вульгарноматериалистич. учение о жизни, немногим отличающееся от учения вульгарного материалиста Фогта и др. Этот «оматериализованный» В. служит лишней иллюстрацией того, насколько родственны методологические позиции виталистов и вульгарных материалистов. Ведя, борьбу за слова, они фактически защищают одну и ту же принципиальную линию.
Отграничивая живую природу от неорганического мира непроходимою пропастью, В. выступает как явно выраженное дуалистическое мировоззрение. Он фактически приводит к отрицанию эволюции, ибо он не может допустить, что живой организм есть только разновидность материи, усложнившейся в длинном процессе эволюции.
В. фактически разрывает историческую преемственную связь между органическим и неорганическим миром. В тех виталистических системах, где под энтелехию подводится своеобразно энергетический фундамент, проблема жизни также не разрешается, ибо если считать эту энергию интенсивной, т. е. непространственной и вневременной, то этот «фундамент» превращается в пустое место, и «жизненный фактор» получает чисто дришевскую трактовку; если же принять ее за своеобразную, но «настоящую» энергию, тогда грани между живым и неживым абсолютно стираются, и мы имеем перед собою самое обыкновенное вульгарно-материалистическое «объяснение» жизни. Методологическая пропасть, которую В. вырывает между органическим и неорганическим миром, между «телом и душой», приводит многих виталистов к открытой проповеди анимизма, к вере в бессмертие души, в ее способность к перевоплощению, и т. п. нелепостям. Иллюстрацией этого могут послужить несколько выписок из статьи канадского проф. Д. Ф.
Гарриса, опубликованной им весной 1924 в журнале «Scientia». Гаррис пишет: «Личность, ego, „я", действительный человек могут быть резко отграничены от материальных молекул, из к-рых построена его сома. Он (т. е. личность, ego, „я") есть нечто большее, чем его тело; он — личность, возникшая путем супраментального синтеза в области чистой психики. Естественно, поэтому, что личность может пережить разрушение изменчивой сомы, с к-рой она была связана еще до того, как возникло сознание»... «Мыслимо вполне, что душа может менять телесную оболочку, перевоплотиться, при условии сохранения необходимой сложности структуры тела. В этом смысле душа неразрушима, или „бессмертна". Для ее проявления необходимо существование сложной нервной ткани, но, поскольку она оставалась неизменной, сохраняя свою сущность или идентичность в то время, как связанная с нею материя менялась, она может продолжать свое существование и после того, как эта „материя" вступит вновые сочетания, называемые смертью и разрушением. Если материя неразрушима, то тем более неразрушима супраментальная душа»... «Итак, в этом смысле душа выходит за пределы пространства и времени.
Она занимает положение в пространстве, не будучи пространственно ограничена».
Комментарии к этим выпискам совершенно излишни. Прямо не верится, что подобные вещи мог серьезно писать профессор 20 в., настолько все это пропитано средневековой мистикой и «астральными» соображениями индийских магов и оккультистов. Впрочем, в последнем повинен не только проф. Гаррис.
И Дриш утверждает, что оккультизм не только не противоречит современному естествознанию, но что «не жаль потратить усилия нескольких поколений» для его дальнейшей научной разработки. И он практически взялся за это дело, будучи в 1925 избран президентом Британского общества оккультистов (Society for Psychical Research).
Бессилие В., как научного метода исследования явлений органического мира, совершенно очевидно. Поскольку «жизненный фактор», эта основа жизни, лежит за пределами нашего познания, постольку «объяснение» им изучаемого жизненного процесса есть фикция и не выходит за пределы простого констатирования того, что мы ничего не знаем о данном явлении.
Он реакционен, поскольку объявляет, что мы никогда не будем в силах постигнуть основных причин жизненного процесса.
Только стоя на точке зрения абсолютной непознаваемости жизни, можно придумывать для нее такие «объяснения», какие мы встречаем в арсенале виталистов. Такие «объяснения» имеют место на заре человеческой культуры, и не только для жизни, но и для всех явлений мира. Они были достаточны для беспомощного первобытного человека и б. или м. сносно удовлетворяли его любознательности. Современную науку, ставящую себе цель не только понять, но и овладеть изучаемыми явлениями, такая беспомощность ни в коем случае не может удовлетворить. Это чувствуют и нек-рые виталисты. Соратник Дриша, например, московский проф. Гурвич, пытается к беспомощному «теоретическому В.» Дриша пристегнуть особый «практический В.», который должен иметь дело с «факторами, могущими быть локализованными в пространстве и поддающимися исследованию согласно общим естественно-научным принципам». Пусть «метафизический аспект» проф. Гурвича вынуждает его рассматривать эти факторы «как проявления энтелехии», — это в данном случае неважно. Важно то, что для него самого его собственный «теоретический В.» звучит пустой, беспомощной фразой, не дающей ему никакой опоры в практической работе, и он вынужден для конкретной деятельности строить новый «практический В.».
Неовитализм по существу немногим отличается от старого В., хотя по форме пытается говорить на новом языке. Вся история В. есть бесславный путь непрекращающихся тяжелых поражений и отступлений. Каждое б. или м. важное научное открытие все боль-
