и средне-азиатский — рынки. Экономическое положение еврейства, втиснутого свирепыми ограничениями царизма в «черту еврейской оседлости», было значительно тяжелее положения прочего населения и представляло черты крайне низкой хозяйственной и социальной дифференциации. Мелкобуржуазная еврейская масса ютилась в городах и местечках, занимаясь отсталым ремеслом и мелкой торговлей (мелкие лавочники, посредники). Бдительно охранявшаяся царскими законами черта еврейской оседлости удерживала в своих границах значительные массы избыточного еврейского населения, к-рому был прегражден доступ к находившимся в «России» (т. е. вне черты оседлости) промышленным центрам и фабричнозаводским предприятиям. Для еврейской бедноты, составлявшей 66линую часть еврейского населения, оставалось два пути: или нищенствовать (пауперизм) и жить без определенных занятий, или же итти в подмастерья и мелкие приказчики, к-рых жестоко эксплоатировали мелкие ремесленники и лавочники. Небольшой слой мог быть вовлечен во вновь открываемые еврейскими капиталистами фабрики. Это и объясняет наличие в среде еврейства огромных кадров пауперов (в 1890 — х годах они составляли почти 7б еврейского населения — 19%) и мелкоремесленного пролетариата, который насчитывал в своих рядах немало «сезонных» рабочих, имевших работу только в определенное время года. Мелкоремесленный еврейский пролетариат (в среде к-рого работал и развивался Б.) примыкал, т. о., одним флангом к пауперизованной массе, а другим — к мелкобуржуазной ремесленной среде. Еврейский пролетарий очень легко мог скатиться в ряды пауперов, когда мелкое ремесло, работавшее на заказчика, оказывалось не в состоянии поглотить всю наличную рабочую силу ремесленных подмастерьев. С другой стороны, еврейский пролетарий часто мог сделаться (и делался) мелким ремесленником, мелким буржуа: в бундовской организации часто оставались хозяйчики, вышедшие из среды подмастерьев, в качестве которых они в свое время вошли в организацию Б. Еврейский пролетариат имел, т. о., текучий, неустойчивый состав. Рост капитализма принес с собой обострение классовых противоречий в еврейской массе и создал почву для вовлечения еврейских рабочих в современное международное рабочее движение и в революционную борьбу российского пролетариата. В главных центрах Литвы, Польши и юга все более выделялась богатая еврейская буржуазия (подрядчики, купцы, фабриканты, банкиры), подвергавшая зверской эксплоатации нищавшие еврейские массы, пользуясь их бесправием и невозможностью вырваться из «черты». Царизм не стеснял еврейской буржуазии, составлявшей ничтожный процент евр. населения, в накоплении богатств. Правовые ограничения били ее мало. Царизм отдал ей всю власть над массами в еврейской общине. Вчерашний «независимый» мелкий ремесленник попадал в кабалу к купцу — раздатчику работы.Вырастает промышленность изготовления готового платья (Вильно, Бржезины), развивается домашняя чулочная промышленность, растут текстильное, кожевенное и щетинное производства (местечки Сморгонь, Крынки, Креславль, Скиде ль, Тростяны и другие). В Варшаве развивается богатая галантерейная промышленность. Открываются фанер., спичечные и табач. фабрики (Пинск, Борисов, Ново-Белица, Злынка, Мозырь, Гродно, Белосток, Вильно и др.).
По данным анкеты конца 19 в., насчитывалось несколько десятков тысяч еврейских фабричных рабочих. Все это революционизировало еврейскую среду. Но еврейские фабричные рабочие не были рабочими тяжелой индустрии и работали на небольших фабриках. Основной базой движения все же оставалась масса ремесленничества.
Сказанным объясняется успех мелкобуржуазных идейных течений и их оттенков в среде именно еврейского пролетариата: с одной стороны, течений анархистских и резко индивидуалистических (отвечавших настроениям пауперистского крыла пролетариата), а с другой — оппортунистскосоциал-демократических (экономизм, меньшевизм), с. — р. и даже полицейско — «социалистических» (зубатовщина, шаевичевщина и т. д.); все это отвечало настроениям отсталых слоев еврейского пролетариата.
Т. о., становится понятным, почему именно в среде еврейского рабочего движения наблюдались больше, чем где бы то ни было, шатания и колебания между крайним оппортунизмом и крайней псевдо-революционностью, между ликвидаторством и анархистским бунтарством. Бесправное положение еврейства ложилось тягчайшим своим гнетом почти исключительно на еврейскую бедноту — пролетариат и мелкую буржуазию. Это обстоятельство настраивало еврейский пролетариат чрезвычайно враждебно по отношению к самодержавию и облегчало вовлечение широких слоев его в революционные организации.
Но в то же время общий гнет сближал еврейский пролетариат с мелкобуржуазной массой и мелкобуржуазной интеллигенцией и «пол у интеллигенцией» на почве «общих национальных задач». Еврейская мелкобуржуазная интеллигенция и полуинтеллигенция сыграла в рядах Б. крупную роль; она составляла там весьма значительные кадры и заполняла почти все организационные центры. Поскольку самодержавие не только ограничивало ее размах, но буквально душило ее, она охотно шла в различные революционно-национальные (и просто революционные и оппозиционные) организации и партии, действовавшие на территории черты оседлости. Если к сказанному прибавить, что правовые ограничения и черта оседлости благоприятствовали развитию антисемитизма и национального антагонизма, питаемого конкуренцией между еврейскими и не-еврейскими лавочниками, ремесленниками и даже рабочими, то станет понятным, почему в среде еврейского пролетариата находили живой отклик националистические идеи и течения. Б., выражавший мелкобуржуазные националист.
