перепечатанную в сборн. «Революция права» за 1925, полностью не сохранившуюся статью Б. «К теории империалистского государства»). Им же отстаивался, многим казавшийся в то время «сногсшибательным», тезис о возможности социалистической революции в России. Но в анализе и в решении этих и смежных проблем, как впоследствии признавал и сам Б., были уязвимые места.
Беря тенденции современного развития в их наиболее законченной схематичной формулировке, Б. не всегда в должной мере улавливал эмпирическую конкретность явлений. Отсюда его тогдашняя полемика с ленинской трактовкой «права наций на самоопределение» (по национальному вопросу Б. стоял близко к позиции тов. Пятакова — Киевского). Отсюда известная переоценка темпа осуществления государственно-капиталистических тенденций современного капитализма. Отсюда же некоторый схематизм в решении вопроса о государстве. Сосредоточив убийственные удары на критике империалистского государства, Б. пропорционально недостаточно останавливался на выявлении конкретного характера диктатуры пролетариата, хотя, конечно, упрекать Б. в непонимании необходимости пролетарской государственной власти в переходный период, явно несправедливо. (Ср. напр.: «... в переходный момент диктатуры пролетариата сохраняется форма государственной власти, ибо это есть форма классового господства, где господствующим классом является пролетариат»; или: «В нарастающей революционной борьбе пролетариат разрушает государственную организацию буржуазии, использует ее материальный остов, создает свою временную государственную организацию... .» — из статьи Б. «К теории империалистского государства»). Про свои разногласия с В. И. Лениным по вопросу теории государства Б. в сборнике «Революция права» рассказывает следующее: * «Против статьи в „Jugendinternational е“ выступил с заметкой В. И. (напечатана в XIII т. Собр. соч.). Читатели легко увидят, что у меня не было ошибки, к-рая мне приписывалась, ибо я отчетливо видел необходимость диктатуры пролетариата; с другой стороны, из заметки Ильича видно, что он тогда неправильно относился к положению о взрыве государства (разумеется, буржуазного), смешивая этот вопрос с вопросом об отмирании диктатуры пролетариата. Быть может, мне следовало бы тогда больше развить тему о диктатуре. Но в свое оправдание могу сказать, что тогда было такое повальное соц. — демократическое воспевание буржуазного государства, при к-ром естественно было сосредоточить все внимание на вопросе о взрыве этой машины.
Когда я приехал из Америки в Россию и увидел Надежду Константиновну (это было на нашем нелегальном 6-м съезде, и в то время В. И. скрывался), ее первыми словами были слова: „В. И. просил Вам передать, что в вопросе о государстве у него ♦ В этой статье под псевдонимом Nota Bene Б. развивал тему о государстве.нет теперь разногласий с вами". Занимаясь вопросом, Ильич пришел к тем же выводам относительно „взрыва", но он развил эту тему, а затем и учение о диктатуре настолько, что сделал целую эпоху в развитии теоретической мысли в этом направлении» (сб. «Революция права», сб. 1, изд. Коммунистической академии, 1925, стр. 5).
Следует упомянуть, что как раз, именно, работы Б. побудили В. И. Ленина взяться за капитальную разработку марксистской теории о государстве (см. об этом «Ленинский сборник», вып. 2, стр. 284).
Однако, необходимо признать, что отмеченные выше теоретические и политические пробелы во взглядах Б. имели своим логическим продолжением позднейшие политические ошибки Б., в первую голову, его позицию во время Брестского мира. Предвидя еще за границей (1915—1916) социалистический характер революции в России, Б. не доучитывал всей специфичности этой революции, ее переплетенности с буржуазно-демократической революцией, сложнейшего рисунка обстановки, огромнейшей роли крестьянства, диалектической тонкости ленинской стратегии: «уступить в пространстве, чтобы выиграть во времени».
Здесь сказалось известное идейное сродство Б., «левого коммуниста», с Л. Д. Троцким.
Эти черты — формальная логика вместо диалектики; фраза, к-рая «шире» и «левее» содержания; непонимание роли крестьянства — Б. были преодолены и устранены в послебрестский период. Этот период был периодом возрастающего влияния Ленина на Б., к-рое облегчалось обстановкой их личной дружбы. Дав в 1921, во время профсоюзной дискуссии, еще один рецидив в направлении «левизны» и троцкизма, Б. при новых выступлениях Троцкого против линии партии беспощадно обрушивается на коренные ошибки троцкизма. В теоретической и практическо-политической областях, в позитивной и полемической формах, Б. разрабатывает «крестьянский вопрос», вопрос о смычке, о роли крестьянства в процессе социалистического строительства. При активнейшем участии Б. и с его теоретическим обоснованием были проделаны известные поворотные маневры партии (решения 14 — ой партийной конференции и др.). Последние годы — годы особенно быстрого политического роста Бухарина.
Большинство теоретических работ Б. относится к политической экономии. Как экономист-теоретик, Б. сильнее всего. Превосходный знаток Маркса, блестящий полемист, бьющий неожиданностью и разносторонностью критической аргументировки, Б. набрасывается на буржуазных экономистов с ожесточением, срывает с них покрывало пресловутой «объективности», не только их логически опровергает, но вселяет к ним ненависть, разоблачает их, как классовых врагов. Систематичность и революционность мышления в соединении с богатой теоретической фантазией делают из Б. не комментатора экономического учения Маркса й 1а Каутский, а теоретика — большевика, творчески применяющего наследство автора «Капитала».
