значительной мере были пророки) приняли форму проповеди религии и морали. Вообще, вся существовавшая к тому времени библейская литература была коренным образом переработана в после-пленную эпоху.
Возникшие в этот период новые памятники, по существовавшему тогда обычаю, выдавались за древние произведения, составленные знаменитыми деятелями прошлых веков. Только по устранении позднейших наслоений, критикой выделены были подлинные источники библии, которые, при правильной датировке их, могли быть положены в основу научного изучения библейской истории.
Впрочем, попытка протестантских богословов — восстановить, на основании этих источников, прямолинейный процесс религиозного развития евреев — оказалась односторонней постольку, поскольку при этом не были в достаточной мере учтены ни значение социально-политических факторов, ни воздействие окружающей культурной среды. Оба пробела в значительной степени восполняются последующими изысканиями, вышедшими далеко за пределы богословского изучения Б. и разработавшими обширный материал (отчасти в сознательной полемике с богословским направлением).
Существенное значение имело при этом открытие культуры классического Востока и, в частности, ознакомление с ассиро-вавилонской литературой. Здесь обнаружены были исторические источники, дающие возможность контролировать соответствующие сообщения Ветхого завета; здесь же оказались религиозно-мифологические и законодательные памятники, являющиеся исключительно ценным сравнительным материалом при изучении библейской литературы.
Правда, высказанное под свежим впечатлением открытий предположение, будто мифологические и отчасти законодательные элементы Б. являются прямым заимствованием из Вавилона, не подтвердилось последующими исследованиями. Процесс в действительности оказался сложнее: указанные моменты, в значительной части своей, проникли к евреям от туземного населения Палестины, где они развивались частью самостоятельно, частью под воздействием соседних культур. Но сравнительное изучение библейской истории показало, что основные черты религиозного быта и мышления евреев могут быть уложены в общую схему религиозного развития классического Востока, как и вообще вся культура евреев может быть правильно понята лишь на общем фоне окружающей их культурной жизни. Своеобразным является лишь специфическое заострение нек-рых моментов религиозного сознания, преимущественно под влиянием сложившихся здесь социально-политических отношений; детальное изучение последних, а равно и роли их в процессе образования ветхозаветной религии и литературы, является очередной задачей науки. Отношения эти нашли яркое отражение в различных отделах Ветхого завета. Законодательные памятники библии содержат богатый материал для изучения социально-экономических отношений израильско-иудейского царства.Легенды о патриархах, в их литературной обработке, отражают идеологию полуоседлых скотоводов, занимающих подчиненное положение посреди осевшего в городах и селениях земледельческого народа.
В исторических источниках Б. ярко отразился переход к оседло-городскому быту со всеми его последствиями, а также отношение различных слоев населения к институту царской власти. Речи пророков 8—7 вв. возникли на почве социально-политической оппозиции, явившейся результатом чрезмерного обострения социальных противоречий. Мессианские идеи и представление о мировом господстве национального бога послужили орудием национального самосохранения для народа, утратившего политическую самостоятельность. В социальном законодательстве и историко-философских построениях эпохи пленения, оторванная от родной почвы интеллигенция пытается учесть опыт пережитой катастрофы и подвести итоги прошлому.
Сказанным определяется значение библии, как исторического источника, поскольку речь идет об истории Палестины. Но, помимо этого, в Ветхом завете мы находим также немало сведений об окружавших евреев народах. Проверка этих данных на основании туземных памятников показала, что отрывки, касающиеся Египта, Ассирии, Вавилона, а также более близких соседей евреев, б. ч. составлены лицами, хорошо осведомленными о жизни этих народов.
Являясь важным историческим источником, Б. имеет существенное значение и как памятник античной литературы. В ней полнее и ярче, чем в египетской или ассировавилонской письменности, отразилось литературное творчество целого тысячелетия во всем многообразии его форм и проявлений. Наряду с правовым кодексом и дидактической литературой, мы находим в ней историческую легенду и новеллу, религиозную проповедь и политические памфлеты, произведения религиозной, но также и светской лирики. В образной речи библии отложились весьма древние сочетания представлений, близко примыкающие к формам первобытного мышления. В мифологически окрашенной легенде, как и в религиознофилософских построениях, отразилось богатое наследие, оставленное классическими культурами Востока. Все это получило своеобразное преломление в миросозерцании народа, история которого полна была чрезвычайно острых конфликтов, внешних и внутренних.
Лит.: Соловейчик, М., Основные проблемы библейской науки, Москва, 1913; Никольский, Н. М., Очерк разработки истории древнего Израиля в 19 в., в «Истории еврейского народа», изд.
«Мир», т. I, Москва, 1914; Велльгаузен, Ю., Введение в историю Израиля (перевод Н. Никольского), м., 1909.
БИБЛОС, или Библ, древне-финикийский город у подножия Ливана, бывший одним из важных торговых центров Сирии.
Как торговый город, Б. известен был уже в 4-м тысячелетии до христианской эры. Считался у египтян и финикийцев священным городом; родина культа Адониса (см.). Теперь — городок Джебейль (2 тыс. жителей).
