Петропавловская, Иоанно-Богословская и Свирская), Витебске (Благовещенская церковь), Полоцке (остатки храма Софии, развалины Борисоглебского монастыря и Спасская церковь) и Гродне (Коложская церковь). Все они представляют собою варианты византийского кубического типа, при чем только самые ранние смоленские постройки указывают на возможную связь с архитектурой Киева; во второй половине 12 в. смоленская архитектура идет по пути упрощения конструкций, вырабатывая самостоятельный тип четырехстолпного трехабсидного храма, в Витебске же и в Полоцке, находившихся в это время во враждебных отношениях с Киевом, создаются самостоятельные шестистолпные одноабсидные конструкции, обнаруживающие в своих деталях известную зависимость от архитектурных форм восточных византийских провинций, в частности Сирии и Кавказа. Нек-рые из этих типов явились, повидимому, источниками для более поздней новгородской архитектуры 13—14 вв., что проливает несколько новый свет на вопрос о происхождении новгородского зодчества.
В самой Белоруссии первый период церковного строительства был довольно коротким; с 13 в., в эпоху оформления Белорусско-литовского государства (т. н. «Великого княжества литовского») и продолжительной военной борьбы с нем. крестоносцами, церковная архитектура отходит на задний план, что знаменует собой и конец византийского влияния; место ее на протяжении трех столетий занимает военное, замковое зодчество, памятники к-рого находятся преимущественно в Зап. Белоруссии (Новогрудок, Лида, Крево, Троки, а также ныне не существующие, но известные по старинным планам и рисункам замки в Вильне, Гродне и др. местах). В основу этой архитектуры были первоначально положены формы немецкой замковой и гражданской готики; позднее, в 16 в., к ним присоединяется влияние архитектуры итал. Возрождения; и те и другие формы, однако, были основательно переработаны, получивши несколько новый, самостоятельный оттенок. В конце 15 — нач. 16 вв. возобновляется и церковное строительство в виде оригинальных четырехбашенных поздне-готических конструкций на основе переработанных византийских планов. Лучшими среди сооружений этого типа и, может быть, наиболее своеобразными во всей архитектуре Белоруссии являются укрепленные наподобие миниатюрных замков церкви в Мало-Можейкове, Сынковичах и Супрасле. В 17 и 18 вв. архитектура Белоруссии подпадает под влияние Барокко (см.), в несколько отличном, однако, от немецкого и польского варианте; хотя Белоруссия и входила тогда в состав Речи Посполитой, она испытывала, однако, и непосредственное влияние итальянских зодчих, а также не осталась без известного воздействия на характер зданий и работа белорусских архитектурных школ (напр., в Полоцке). Таким образом, создается чрезвычайно распространенный в Белоруссии тип двубашенной базиликальной постройки с транссептом или без него, в один или же Б. С. Э. т. V.в три нефа. От той же эпохи сохранился целый ряд деревянных церквей, двух-, трехи пятисрубных, с оригинальными системами перекрытий (трехскатные, шатровые, купольные). Наиболее интересные из числа таких церквей находятся в Витебском и Могилевском округах, а также в г. Слуцке.
С конца 18 в. самостоятельное развитие белорусской архитектуры приостанавливается, отчасти в связи с нек-рыми специальными правительственными мероприятиями после присоединения Белоруссии к России.
Древнейшие памятники живописи на территории Белоруссии, как и памятники архитектуры, известны нам, начиная с того же 12 в. Незначительные остатки фресковых росписей в нек-рых из числа упомянутых уже выше смоленских и полоцких храмов занимают как бы промежуточное место между киевскими и новгородскими росписями, с нек-рым уклоном в сторону зап. — европейских форм в отдельных орнаментальных деталях. Известные элементы уже определившейся школы можно усмотреть в любопытном ряде фресковых росписей 14—15 вв., исполненных белорусскими мастерами на территории Польши (Краков, Люблин и Сандомир), о чем имеются указания в хрониках польских историков Длугоша, Бельского, Кромера и др., а также в опубликованных Краковской академией документах из эпохи Владислава Ягеллы («Monumenta medii aevi», т. XV). Мастера эти (pictores ruthenici), происходившие, по мнению проф. Соколовского, из Вильны, принесли с собой в Польшу готовые живописные приемы, в к-рых замечаются уже элементы самостоятельного направления в живописи, хотя и построенного на основе византийских канонов, но более свободного и натуралистического в трактовке тем даже в тех случаях, когда художнику приходилось разрабатывать традиционные церковные сюжеты. Аналогичный характер носят и более поздние белорусские росписи 1551, находящиеся в Благовещенской церкви в Супрасле (Гродненщина). Особенно ясно все эти черты обособленной школы выступают в многочисленных памятниках белорусской иконописи 17—18 вв., центрами к-рой в эпоху Речи Посполитой явились наиболее значительные города Вост. Белоруссии, в особенности Витебск, Слуцк и Могилев, где существовали, по всей вероятности, специальные «малярские» цехи, по образцу городов Зап. Европы, с к-рыми белорусские торговые и культурные центры поддерживали самые разнообразные связи.
В техническом и формальном смысле тут наблюдается решительный отход от византийских прототипов с частным приближением к нек-рым западно-европейским школам и постепенным освобождением от традиционных иконописных канонов; замечается уклон в сторону живописного натурализма или же декоративной стилизации; получается при этом известная общность направлений и приемов с немецкой живописью 16 в., а также с украинской иконописью 17—18 вв., и как раз резкое отличие от живописных и иконописных принципов России и Польши.
