таковы. А. резко критикует и отвергает «дуализм» Платона, учение о двух особых мирах: 1) реальных, единичных вещей и 2) их умопостигаемых («общих» для каждого класса вещей) образцов — «идей»; по А., существует только один мир — тот, к-рый мы воспринимаем нашими чувствами. В этом мире все индивидуально; он состоит из единичных, индивидуальных вещей, существ, или «сущностей» (ooffiac, т — 0 т! eo/at), — что не мешает, однако, общностям («родам» и «видам») быть также в нек-ром смысле «сущностями» («вторичные сущности»). Мировоззрение А., т. о., в основном индивидуалистично, хотя и с значительным остатком платоновского универсализма. Каждая из этих конкретных вещей (т. — е. «сущностей» в собственном, основном смысле) образуется благодаря соединению нек-рого пассивного начала «материи» с активным началом «формы». Важно иметь в виду, что под «материей» А. понимает не что-то имеющее раз навсегда данную определенность, не совокупность могущих иметь самостоятельное существование «реальных» частиц, — как это понимает современная наука. «Материя» у А. относительна ко всякой данной форме, и один и тот же объект будет и продуктом соединения своей формы с той материей, на к-рую эта форма была наложена при его образовании, и просто материей — по отношению к чему-либо новому, что из него может создаться. Так, растущее дерево есть соединение «формы дерева» с «материей» его, т. — е. с веществами, извлекаемыми деревом из почвы и воздуха; но то же растущее дерево есть просто материя по отношению, напр., к столу, к-рый из него сделан при помощи приложения к нему новой формы — «формы стола». Словом, «материя» А. — то самое, что мы сейчас обозначаем словом «материал».
Активный принцип «формы» действует в трех направлениях: 1) он как бы предначертывает тот образ, вид* форму, к-рую должен принять данный объект, когда он получит полное свое развитие, станет окончательно тем, чем он должен быть по своей сущности; 2) он ставит этот развитой, полный образ объекта как ту цель, к осуществлению к-рой стремится объект в своем бытии, в своей судьбе, в своем развитии; 3) он составляет ту силу, к-рая внутренно движет объект в его стремлении к указанной цели. В средние века эти различные направления активного принципа «формы» стали называть внутренними (имманентными объекту),«идеальными» причинами его: формальной, целевой и движущей (или действующей) — causa formalis, causa finalis, causa efficiens. T. o., всякое движение и развитие, все процессы в мире А. выводил изнутри объектов, из внутренно присущих объектам сил; в средние века силы эти назывались часто «скрытыми, или потайными качествами», «аппетитами» вещей, «субстанциальными формами» и т. п. Все процессы в природе А. понимал, как осуществление, реализацию нек-рых уже ранее реально существовавших (в скрытом виде) «возможностей», потенций, как постоянный «переход возможностей в действительность». Как этот переход в действительность, так и самую осу 332
ществившуюся действительность А. называет «энергией» и «энтелехией». Ясно, до какой степени такое общее представление о природе должно было мешать выработке правильной методологии естествознания. Во-первых, всякое реальное объяснение есть объяснение чего-либо через что-либо другое: только такое сведение одного факта на другой делает нам более понятным объясняемый факт. Между тем, у А. то же самое объяснялось тем же самым: лошадь потому «лошадь», что ей внутренно присуща «форма лошади»; пусть так, но что же такое, из чего состоит сама эта «форма лошади», — этого вопроса А. не поднимал, оставаясь, т. о., по существу в колее платоновского идеализма. Во-вторых, было очевидно, что основной тип своего объяснения фактов природы А. заимствовал из двух источников.
С одной стороны, это были такие биологические факты, как развитие растения или животного из семени; тут действительно в семени есть, по крайней мере, нечто предопределяющее развитое существо: из жолудя развивается только дуб; от лошади родится только лошадь (конечно, это «определяющее» подлежит дальнейшему анализу). Другим источником были процессы произвольного создания человеком тех или иных объектов индустрии или искусства. Так, художник, работая над статуей, имеет в голове ее форму, ставит себе целью ее создание и проявляет силу и прилагает действие для ее выполнения. Т. о., основная объяснительная гипотеза А. была и узка (только психо-биологическая) и недостаточно глубока: А. не дошел до принципов позднейшего естествознания, имеющих в существе своем механический характер. А. был слишком био логистом и недостаточно механистом. И борьба нового естествознания против А. в 16 и 17 вв. сводилась, в значительной степени, к борьбе против понятия «формы» и за замену этого неясного понятия ясным и отчетливым понятием механического движения: из-за «форм» постепенно выдвигается движение, в к-рое «формы» и разлагаются, наконец, без остатка. В-третьих, т. к. по А. каждая вещь осуществляла свои собственные, внутренние принципы, то у него получала неправильное истолкование проблема взаимодействия объектов природы. Для современной науки факт падения на землю камня есть решение сложной механической задачи взаимодействия этого камня, земли, как целого, и ряда других объектов; падение сводится на равнодействующую этих моментов. Для А. падение камня на землю было простым осуществлением одной из «форм» камня: камень, как предмет тяжелый, должен был быть около центра мира, т. — е. около Земли; камень «стремился» к Земле, как к своему «естественному» месту. Ясно, что тут механические проблемы если не исчезали, то получали совершенно другое и гораздо менее важное значение, чем какое они имеют для современной науки. В-четвертых, «объяснение того же самого тем же самым» и отсутствие механических моментов делали невозможным для А. точное, математическое, числовое определение как всех стадий процессов
