ной молодежи... Она одна... неразлучно пойдет снами до тех пор, пока подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах»...
За эту речь А. получил 10 лет каторги, отбыв которую он был поселен в глухом улусе Якутской области.
Летом 1891 по дороге в Якутск он был убит якутами с целью грабежа. Речь А. на суде, по словам очевидца, произвела огромное впечатление не только на публику, но и на часовых-жанцармов и судей. Она была напечатана в революционном издании «Вперед» (1877, т. 5) и много раз перепечатывалась революционными группами.
АЛЕКСЕЕВ, Федор Яковлевич (1753—1824), русский живописец; сын сторожа при Академии наук. А. принадлежит к школе перспективистов (см.). Его блестящие пейзажи, вроде «Вид дворцовой набережной» (1790, Третьяков, гал.), «Вид Биржи и Адмиралтейства» (1810, Третьяков, гал.), «Вид Московск. Кремля» (1810) — заслужили ему почетное прозвание «русского Каналетто» (см.\ АЛЕКСЕЕВКА, село Воронежской губ.
Острогожского у., на р. Тихой Сосне, ст. ж. д., ок. 12 т. ж. Значит, производство растительных и ароматических масел и кожевенное. Торговля хлебом и маслом.
АЛЕКСЕЕВСКИЙ РАВЕЛИН, одно из укреплений Петропавловской крепости (на зап. ее стороне) в Ленинграде, построен в 30 — х гг. 18 в., назван в честь деда императрицы Анны Ивановны — царя Алексея Михайловича; в действительности А. р. — самая секретная и страшная одиночная тюрьма при царском режиме, где до середины 80 — х гг. прошлого столетия в невероятно тяжелых условиях содержались «государственные преступники» — многие видные революционеры (до народовольцев включительно) и вообще лица, так или иначе опасные или неприятные Романовым. По внешнему виду А. р. представлял собою невысокое (в один этаж) кирпичное замкнутое треугольное здание с внутренним двором и садиком. От остальных крепостных помещений оно отделялось стеной с огромными воротами, всегда запертыми на замок. Между крепостной стеной и А. р. протекал небольшой канал из Большой Невы в Кронверкский пролив. Деревянный мостик через этот канал подводил к единственному входу, где у будки всегда стоял часовой. Три фасада А. р. соединены коридорами, по одной стороне к-рых находились камеры для заключенных (числом 18), приемная, квартира смотрителя, кухняи цейхгауз. Небольшие окна, выходящие во внутренний дворик, снизу на две трети густо закрашены мелом. А. р. имел своего смотрителя, особую команду (сперва — инвалиды-солдаты, потом — жандармы), сносившуюся с внешним миром через фельдфебеля; управлялся по особой инструкции и был подчинен непосредственно шефу жандармов. Как на заключение в равелин, так и на освобождение из него требовалось особое царское распоряжение. Перевод заключенных в равелин производился всегда ночью. С того момента, как узник ступал на мостик, он терял свое имя и фамилию и становился «номером» той камеры, в к-рую был посажен. Всякие сношения его с миром обрывались. Свидания и переписка разрешались лишь в исключительных случаях и всякий раз по особому царскому распоряжению. Письменные принадлежности, как правило, в камерах не допускались; для чтения давались книги только «духовно-нравственного содержания». Вход в камеры А. р., кроме служащих, был дозволен лишь шефу жандармов, коменданту крепости и, в крайнем случае, с личного разрешения коменданта крепости — врачу и священнику. Суровый вообще режим А. р. часто менялся, но всегда в сторону ухудшения. Строжайшая секретность А. р. исключала возможность какой-либо ревизии, что вело к ряду злоупотреблений и полному произволу со стороны администрации. Невероягная запущенность, темнота, грязь, насекомые («мокрицы, величиною в палец»), кишмя кишевшие во всех казематах Петропавловской крепости, и страшная сырость, к-рая особенно была велика в А. р., увеличивали тяжесть заключения. Взгляд Романовых на государство, как на свою вотчину, распространялся и на область правосудия: «государственные преступники» А. р. были, прежде всего, их личными врагами. Поэтому часть попадала сюда без суда или вопреки приговору суда; сидели без срока, впредь до очередной царской милости, и тюремный врач Вильмс не без основания говорил одному заключенному, что из А. р. только два выхода: в могилу или в сумасшедший дом.
Сведения о заключенных в А. р. не отличаются полнотою и достоверностью. Весьма вероятно, что одной из первых заключенных была известная княжна Тараканова (умерла 4 дек. 1775), дочь императрицы Елизаветы и графа А. ’К. Разумовского, заявившая свои права на российский престол при императрице Екатерине II. После 14 дек.
1825 в А. р. были заключены: Рылеев (кам. №17), Пестель, Каховский, Сергей и Матвей Муравьевы, Бестужев-Рюмин, Якушкин, Михаил (кам. № 14) и Николай Бестужевы, Батеньков, Г. С. (№ 5), князья: Трубецкой (№ 7), Волконский, Одоевский (№ 16) и др.
Из них Г. С. Батеньков просидел в А. р.
20 лет, не видя человеческого лица и не слыша человеческого голоса, разучился говорить и потерял счет времени. В 1849 в А. р. были заключены петрашевцы, в 1851 (на короткий срок, около года) — князь С. В.
Трубецкой, вся вина к-рого заключалась в том, что он осмелился быть счастливым соперником имп. Николая I в любви к одной
