так же как и его сопроцессники, Рогачев и Штромберг, выданные Дегаевым, как, впрочем, и остальные подсудимые. Этот слух, в правдивости которого никто не сомневался, продержался чуть ли не до конца 1880-х годов, и только после того, как из Шлиссельбурга вышел В. А. Караулов (освобожден 15 ноября 1888 г.), он, и то не сразу, сообщил в Красноярске, через Н. С. Тютчева, некоторые сведения о Шлиссельбурге, в том числе и весть о М. Ю. Ашенбреннере. Только со слов Караулова впервые и стало известно на воле, что Ашенбреннер, которого считали все погибшим, жив и находится в Шлиссельбургской крепости[1].
Но не только на воле, а и в самом Шлиссельбурге первое время твердо держалось убеждение, что М. Ю. Ашенбреннер — расстрелян. Первые годы в Шлиссельбурге Михаил Юльевич содержался в камере № 40, крайней угловой юго-западного крыла. Это был самый тяжелый период всей Шлиссельбургской жизни. Ашенбреннер сам рассказывает о нем в одном из писем следующее: «Первые годы я сидел в № 40. Этот угол из восьми камер (четыре вверху и четыре внизу) отделялся от прочей тюрьмы выходными дверями. Рядом со мною, в 39-м номере, сидел больной и безгласный Юрковский. № 38 пустовал. В № 37 умирал Долгушин. Подо мной была пустая камера. Далее внизу сидели тяжко больные Геллис, Немоловский и Фроленко. Так что в этом углу я один был здоров и с больными не перестукивался». Несколько позже Михаила Юльевича перевели в одну из ближайших камер того же крыла, и у него оказался сосед — К. Ф. Мартынов (Борисевич). Оторванность от товарищей этим уничтожалась, но на смену ей пришла новая беда. Когда М. Ю. начал перестукиваться с Мартыновым, и на его вопрос: «кто он?», ответил, что он — Ашенбреннер, то Мартынов не только ему не поверил, но и осыпал его самыми резкими словами, при чем из дальнейшего выяснилось, что Мартынов считал Ашенбреннера давно погибшим вместе с Рогачевым и Штромбергом, и был убежден поэтому, что в соседней камере кто-то, вернее всего жандарм, мистифицирует его, выдавая себя за погибшего товарища. И Михаилу Юльевичу стоило больших усилий убедить своего соседа, что он действительно есть тот самый Ашенбреннер, за которого он себя выдает, до такой степени Мартынов, каки некоторые другие шлиссельбуржцы, был убежден, что он рас-
- ↑ О Караулове см. у В. Н. Фигнер в книге «Запечатленный Труд», том II «Когда часы жизни остановились», изд. «Задруги», стр. 98, слова: «В 1888 году, перед выходом Караулова, мы стали давать ему маленькие поручения, прося дать весточку нашим родным. Но к нашему удивлению ни одно из поручений не было исполнено, хотя Караулов жил в таком сравнительно большом городе, как Красноярск».— Караулов не передал даже стихотворения «К матери», которое переслала с ним В. Н. Фигнер.
