эти атлетическія формы и суровыя лица, невольно думаешь, что они сами были-бы скорѣе у мѣста въ какой-нибудь шайкѣ клефтовъ, чѣмъ въ мирныхъ рядахъ этой национальной гвардіи. Какая разница съ печальной миной греческихъ регулярныхъ солдатъ!
Мы подъѣзжати къ кофейнѣ Васили. Торопясь въ Патисію, я предложилъ извощику ѣхать не останавливаясь, но автомедонъ нашь не хотѣлъ и слушать.
— Я дамь тебѣ драхму, — сказалъ я:—поѣзжай мимо.
— За драхму благодарю, эффенди, — отвѣчалъ онъ, приподнимая феску: — я съ удовольствіемъ приму, а кафенесъ проѣхать нельзя.
— Отчего-же это?
— А лошади-то что подумаютъ! да мнѣ-же господинъ пожаловалъ драхму, — какъ не выпить стаканъ раки за его здоровье? Что сами-то вы, эффенди, подумаете обо мнѣ, если я здѣсь не выпью!
Мы въ-самомъ-дѣлѣ подумали, что поспѣемъ еще на патисійское гулянье, и пошли въ кафенесъ выкурить трубку. Нашъ Васили, съ наступленіемъ вечера, смотрѣлъ гораздо воинственнѣе: за поясомъ торчалъ у него большой пистолетъ, самая фигура его, какъ-будто выросла, лице стало суровѣе, походка величественнѣе. У мальчика, который понесъ водку нашему извощику, тоже пристегнуть былъ къ поясу какой-то ножъ. Пока мы курили, мимо кафенеса прошли раза три орофилаки. И эта кофейня въ осадномъ положеніи, эти шербеты и трубки подъ прикрытіемъ пистолетовъ и ножей, были всего на полчаса ѣзды отъ столицы.
— А что?—снросилъ я моего товарища:—неужели клефты никогда не были съ визитомъ у своего бывшаго сотрудника?
— Кажется, они не дѣлали ему этой чести.
— Какая певѣжливость! Какъ-бы не освѣдомиться о его дѣлахъ, по-крайией-мѣрѣ не пожаловать на чашку кофе!
— Но вѣдь въ-такомъ-случаѣ и нашъ пріятель не захо-
