зажженныхъ факеловъ, приводили передъ этотъ страшный судъ умъ, красоту и талантъ, въ лицѣ Сократовъ, Аспазій, Фидіевъ.
Мы сѣли на гранитныя кресла архонтовъ и закурили папиросы.
— Такъ сюда-то хотѣли-бы вы по голосу Демосѳена привести вашихъ министровъ? — спросилъ я нашего оратора.
Онъ улыбнулся и кивнулъ головою.
— А знаете-ли, чѣмъ кончилось-бы теперь такое обвиненіе?—сказалъ Ликадисъ.—Еслибы Демосоенъ явился здѣсь, хоть середи бѣлаго дня, а на этихъ каменныхъ скамьяхъ сидѣли наши современные архонты, болѣе знакомые съ драхмами, чѣмъ съ законами Солона, куда попалъ-бы отсюда ораторъ? Знаете-ли, на что указали-бы ему судьи?
— На что-же?
— А вотъ на этотъ утесъ, гдѣ видите пасутся козы.
— Что-же это за утесъ?
— Это тюрьма Сократа.
— Пойдемте-же смотрѣть ее.
Опять пошли мы тою-же пустынею. Солнце жгло такъ-же безпощадно, но мы довольно бодро подвигались къ древней аѳинской тюрьмѣ, гдѣ но преданію заключенъ былъ Мильтіадъ и умеръ Сократъ. Это конечно не доказано исторически, но туристу дорого иногда и то, во что онъ не вѣритъ. Не смотря на сомнительную достовѣрность тюрьмы, мнѣ хотѣлось посмотрѣть на нее.
Мы пришли къ скалѣ, саженъ въ пять вышиною, примыкавшей къ другимъ каменнымъ холмамъ, которые тянутся по всему прибрежью до самаго моря. Скала эта со стороны Ареопага обтесана отвѣсной стѣною, и въ ней пробито три входа. Надъ ними видѣнъ рядъ четыреугольныхъ отверстій: вѣроятно, тутъ были вставлены балки, который поддерживались столбами и составляли родъ навѣса или галереи.
