При выѣздѣ изъ деревни поѣздъ остановился. Тутъ ждалъ насъ цѣлый караванъ для общаго переѣзда черезъ Коринѳскій-перешеекъ. Крестьяне на лошадяхъ, въ овчинныхъ буркахъ и бѣлыхъ колпакахъ, ослы навьюченные большими корзинами и мѣшками, женщины верхомъ на мулахъ, съ грудными дѣтьми на рукахъ, — все это составляло картину очень характерную. Черезъ нѣсколько минѵтъ явился отрядъ конныхъ жандармовъ, въ синихъ мундирахъ французскаго покроя: двое расположились впереди поѣзда, другіе при багажной фурѣ и экипажахъ. Это нашъ конвой на случай нападенія клефтовъ. Они выправили ружья, — и караванъ нашъ съ необыкновенной здѣсь тишиною и важностью выступилъ на гладкое шоссе, которое недавно австрійская компанія провела на свой счетъ черезъ весь перешеекъ.
Дорога пролегала прекрасной долиною, поросшей кустами миртъ и дикими оливами и замкнутой съ одной стороны ближними отрогами Эпирскаго-хребта, а съ другой извилистой лініей Морейскихъ-горъ, надъ которой ярко свѣтилась въ воздухѣ бѣлая цитадель Акрокоринѳа. По откосамъ холмовъ лѣпились кусты олеандровъ и желтыхъ иммортелей; а изъ тощей зелени, до половины спаленной солнцемъ, слышалось бѣшеное стрекотанье классическихъ цикадъ, которыя при торжественномъ молчаніи нашего поѣзда задавали самый оглушительный концертъ. Между-тѣмъ въ кустахъ и на возвышеніяхъ безпрестанно показывались группы изъ двухъ или трехъ жандармовъ, которые опершись на ружья или прислонясь къ дереву, внимательно смотрѣли въ горы.
Я иомѣстился въ каретѣ съ Ликадисомъ. Напротивъ меня сѣлъ Османъ-ага; a подлѣ него старый грекъ съ сѣдыми усами, положа правую ногу на лѣвое колѣно, одной рукой держался за свой желтый туфель, а въ другой перебиралъ комболойо. Оба мои христіанскіе товарища очевидно недовольны были присутствіемъ турка. Когда я обращался съ какимъ-нибудь вопросомъ къ офицеру, Ликадисъ посматривалъ на меня съ огорченіемъ, а старикъ громко вздыхалъ
