баномъ съ остроконечной скуфейкою и брилліантовымъ аграфомъ. Кажется, это единственная женская тюрбе во всемъ Стамбулѣ, какъ и сама Роксолана была единственной женской личностью во всей турецкой исторіи. Другія султанши погребены въ общихъ тюрбе съ своими мужьями. При выходѣ нашемъ турокъ срерхъ условленной платы попросилъ бакшишъ за обтирку моихъ сапогъ.
Мимо ряда мраморныхъ бассейновъ, примыкающихъ къ боковому фасаду джами, прошли мы къ главному входу въ Сулейманіе. Папатоли просилъ меня подождать и пошелъ въ маленькую дверь, которая вела въ келью сторожевыхъ имамовъ. Въ ожиданіи его я поднялся на мраморный ступени крыльца. Двери въ мечеть были отворены, и черный суконный занавѣсъ, весь въ заплатахъ, былъ до половины приподнята. Я подошелъ къ самымъ дверямъ: внутри джами тускло мерцали лампады и не слыхать было ни малѣйшаго звука. Мнѣ надоѣло ждать Папатоли; я переступилъ за порогъ, и шагъ за шагомъ пробрался наконецъ на самую середину мечети.
Внутренность Сулейманіе поражаетъ оригинальнымъ величіемъ. Архитектура ея не напомннаетъ уже христіанской церкви: это зданіе, посвященное вполнѣ исламизму. Въ немъ нѣтъ ни величественнаго купола Ая-Софіи, ни ея колоссальныхъ хоръ, ни рѣзныхъ мраморныхъ карнизовъ; но арабскія арки, подымающаяся, какъ изогнутыя сабли, на колоннахъ розоваго гранита, легкіе своды, испещренные золотыми арабесками, стрѣльчатыя окна съ цвѣтными стеклами, — все напомииаетъ лучшее время мавританскаго искусства. Стѣны всѣ покрыты узорчатыми надписями: кажется, это полный экземпляръ Корана, писанный золотомъ на исполинскихъ мраморныхъ скрижаляхъ. Подобно Юстиніану, Сулейманъ сбиралъ мраморы для своей джами со всего Константинополя: въ нее переносились древнія колонны съ площадей и изъ христіаискихъ храмовъ. Въ числѣ четырехъ устоевъ, подпирающихъ своды, стоитъ и порфировая колонна съ Ав-
