выше всѣхъ описаній и восторговъ. Ни Лондоиъ съ своими мостами и пароходами, ни обширный видъ Москвы съ Воробьевыхъ-горъ, ни Венеція, выплывающая изъ моря мраморными дворцами, не производятъ такого обаятельнаго впечатлѣнія, какъ эта несравненная панорама.
Надъ синей площадью, замкнутой слѣва Сералемъ, а справа угломъ Топханы, подымается глубокимъ оваломъ колоссальный амфитеатръ безчисленныхъ строеній, потопленныхъ въ зелени. Изъ рядовъ громоздящихся другъ надъ другомъ домовъ и кіосковъ подымаются величественные куполы, плоскіе какъ опрокинутое блюдечко, сверкая золотыми полумѣсяцами; а передъ ними, точно исполинскія свѣчи бѣлаго воска, взлетаютъ вверхъ сверкающіе минареты, и масса бѣлыхъ и красныхъ домовъ перемежается зубчатыми купами темныхъ кипарисовъ. Позади, на азіятскомъ берегу, тянется другой, слегка-выгнутый амфитеатръ строеній и садовъ. Казалось, передъ нами была колоссальная жардиньера, какія ставятся передъ окнами, съ нѣсколькими рядами полокъ, подымающихся одна за другой уступами, и уставленныхъ зеленью въ фарфоровыхъ вазахъ самыхъ прихотливыхъ формъ. И все это, глубоко подымаясь въ синее небо, отражалось въ такой-же синей глубинѣ моря.
Въ-самомъ-дѣлѣ мы остановились точно въ отверстіи изогнутаго вправо голубаго рога, перерѣзаннаго поперекъ длиннымъ мостомъ. На лѣвомъ изгибѣ поднимался Стамбулу начинаясь Сералемъ и оканчиваясь вдали Эюбской-мечетью, увѣнчаниый полосатой красно-бѣлой массою Ая-Софіи, которой исполинскій куполъ круглился между четырьмя иглами минаретовъ. На правой сторонѣ рога тянулась Галата съ своей генуэзской башнею, а надъ нею полуевропейская Пера съ высокими бѣлыми дворцами русскаго и англійскаго посольства. Позади, за Босфоромъ раскидывался азіятскій Скутари съ кипариснымъ лѣсомъ исполинскаго кладбища и подымающейся передъ нимъ изъ воды бѣлой башнею Леандра. А между ними, по свѣтлой поверхности моря несутся паро-
