Жилъ-былъ старикъ, да такой горькой пьяница, что и сказать нельзя. Вотъ забрался онъ какъ-то въ кабакъ, упился зелена вина, и поплелся во хмелю домой, а путь-то лежалъ черезъ рѣку, подошелъ къ рѣкѣ, не сталъ долго думать, скинулъ съ себя сапоги, повѣсилъ на шею и побрелъ по водѣ; только дошелъ до средины—спотыкнулся о камень, упалъ въ воду, да и поминай какъ звали!
Остался у него сынъ Петруша. Видитъ Петруша, что отецъ пропалъ безъ вѣсти, потужилъ, поплакалъ, отслужилъ за упокой души панихиду и принялся хозяйничать. Разъ въ воскресный день пошелъ онъ въ церковь Богу помолиться. Идетъ себѣ по дорогѣ, а впереди его тащится баба: шла-шла, спотыкнулась о камышекъ и заругалась: „кой чортъ тебя подъ ноги суетъ!“ Петруша услыхалъ такія рѣчи и говоритъ: „здорово, тетка! куды путь держишь?“—Въ церковь, родимой, Богу молиться. „Какъ-же тебѣ не грѣшно: идешь въ церковь Богу молиться, а поминаешь нечистаго! сама спотыкнулась, да на чорта сва-
Жил-был старик, да такой горькой пьяница, что и сказать нельзя. Вот забрался он как-то в кабак, упился зелена вина, и поплелся во хмелю домой, а путь-то лежал через реку, подошел к реке, не стал долго думать, скинул с себя сапоги, повесил на шею и побрел по воде; только дошел до средины — спотыкнулся о камень, упал в воду, да и поминай как звали!
Остался у него сын Петруша. Видит Петруша, что отец пропал без вести, потужил, поплакал, отслужил за упокой души панихиду и принялся хозяйничать. Раз в воскресный день пошел он в церковь Богу помолиться. Идет себе по дороге, а впереди его тащится баба: шла-шла, спотыкнулась о камышек и заругалась: «кой чёрт тебя под ноги сует!» Петруша услыхал такие речи и говорит: «здорово, тетка! куды путь держишь?» — В церковь, родимой, Богу молиться. «Как же тебе не грешно: идешь в церковь Богу молиться, а поминаешь нечистого! сама спотыкнулась, да на чёрта сва-
