a. Одинъ солдатъ прослужилъ двадцать пять лѣтъ, а отставки ему нѣтъ—какъ нѣтъ! Сталъ онъ думать да гадать: „что такое значитъ? прослужилъ я Богу и великому государю двадцать пять лѣтъ, въ штрафахъ не бывалъ, а въ отставку не пущаютъ; дай пойду, куды глаза глядятъ!“ Думалъ-думалъ и убѣжалъ. Вотъ ходилъ онъ день, и другой, и третій, и повстрѣчался съ Господомъ. Господь его спрашиваетъ: „куда идешь, служба?“—Господи! прослужилъ я двадцать пять лѣтъ вѣрою и правдою, вижу: отставки не даютъ—вотъ я и убѣжалъ; иду теперь, куды глаза глядятъ! „Ну, коли ты прослужилъ двадцать пять лѣтъ вѣрою и правдою, такъ ступай въ рай—въ царство небесное.“ Приходитъ солдатъ въ рай, видитъ благодать неизреченную, и думаетъ себѣ: вотъ когда поживу-то! Ну только ходилъ онъ, ходилъ по райскимъ мѣстамъ, подошелъ къ святымъ отцамъ и спрашиваетъ: „не продастъ ли кто табаку?“—Какой, служба, табакъ! тутъ рай, царство небесное! Солдатъ замолчалъ. Опять
a. Один солдат прослужил двадцать пять лет, а отставки ему нет — как нет! Стал он думать да гадать: «что такое значит? прослужил я Богу и великому государю двадцать пять лет, в штрафах не бывал, а в отставку не пущают; дай пойду, куды глаза глядят!» Думал-думал и убежал. Вот ходил он день, и другой, и третий, и повстречался с Господом. Господь его спрашивает: «куда идешь, служба?» — Господи! прослужил я двадцать пять лет верою и правдою, вижу: отставки не дают — вот я и убежал; иду теперь, куды глаза глядят! «Ну, коли ты прослужил двадцать пять лет верою и правдою, так ступай в рай — в царство небесное.» Приходит солдат в рай, видит благодать неизреченную, и думает себе: вот когда поживу-то! Ну только ходил он, ходил по райским местам, подошел к святым отцам и спрашивает: «не продаст ли кто табаку?» — Какой, служба, табак! тут рай, царство небесное! Солдат замолчал. Опять
