церковь искалѣчила наши мужественныя, символическинеисчерпаемыя героическія сказанія, превративъ ихъ въ водянистыя священныя повѣствованія.
Дальманъ приходитъ къ выводу: «Въ лучшемъ случаѣ, такого рода школа могла взять на себя кольпортажъ чужого знанія и чужихъ культурныхъ пріобрѣтеній. Такимъ образомъ, буддизмъ сталъ артеріей, черезъ которую другимъ народамъ сообщалась арійская культура. Его культурно-историческое призваніе состояло въ томъ, что онъ пересаживалъ на внѣиндійскую почву сокровища народа, выше стоящаго духовно, да и то не въ первоначальной формѣ и выполненіи. Первыя столѣтія буддизмъ хранилъ еще отпечатокъ браманской культуры; но чѣмъ больше онъ сливался съ не арійскими народами, тѣмъ рѣзче — на арійской почвѣ — обнаруживалась его внутренняя гнилостность, тѣмъ быстрѣе увядала его кажущаяся краса. Основная мысль буддизма въ корнѣ враждебна всякой высшей жизни духа. Въ немъ родится и множится гибель всему, чѣмъ старая Индія завоевала себѣ почетное мѣсто въ культурномъ развитіи восточной Азіи». (ВиббЬа, 1898, стр. 215). Когда же, въ послѣдующемъ, Дальманъ называетъ буддизмъ «символомъ торжества разрушительной силы», то для насъ становится яснымъ (какъ изъ его предшествовавшихъ описаній, такъ и изъ трудовъ другихъ ученыхъ), что это за сила: чужая, не арійская раса.
Не пускаясь въ далекія изысканія, довольно остановиться на правилахъ практической жизни, чтобы понять все неразрѣшимое противорѣчіе между буддизмомъ и подлиннымъ индо-арійскимъ міросозерцаніемъ. Основной принципъ индо-арійцевъ— гармоническое сліяніе съ природой; у буддистовъ — отри-
церковь искалечила наши мужественные, символическинеисчерпаемые героические сказания, превратив их в водянистые священные повествования.
Дальман приходит к выводу: «В лучшем случае, такого рода школа могла взять на себя кольпортаж чужого знания и чужих культурных приобретений. Таким образом, буддизм стал артерией, через которую другим народам сообщалась арийская культура. Его культурно-историческое призвание состояло в том, что он пересаживал на внеиндийскую почву сокровища народа, выше стоящего духовно, да и то не в первоначальной форме и выполнении. Первые столетия буддизм хранил еще отпечаток браманской культуры; но чем больше он сливался с не арийскими народами, тем резче — на арийской почве — обнаруживалась его внутренняя гнилостность, тем быстрее увядала его кажущаяся краса. Основная мысль буддизма в корне враждебна всякой высшей жизни духа. В нём родится и множится гибель всему, чем старая Индия завоевала себе почетное место в культурном развитии восточной Азии». (ВиббЬа, 1898, стр. 215). Когда же, в последующем, Дальман называет буддизм «символом торжества разрушительной силы», то для нас становится ясным (как из его предшествовавших описаний, так и из трудов других ученых), что это за сила: чужая, не арийская раса.
Не пускаясь в далёкие изыскания, довольно остановиться на правилах практической жизни, чтобы понять всё неразрешимое противоречие между буддизмом и подлинным индо-арийским миросозерцанием. Основной принцип индо-арийцев— гармоническое слияние с природой; у буддистов — отри-
