ученіе, — въ большинствѣ случаевъ не могли быть арійцами. Какъ чума, распространялось по всей Индіи это ученіе, враждебное всѣмъ религіознымъ традиціямъ народа. Но, въ концѣ-концовъ, выпрямился согбенный аріецъ и вышвырнулъ врага вонъ. И теперь, вотъ уже много столѣтій, въ Индіи нѣтъ буддизма. «Только на не арійской почвѣ, среди не арійскихъ народностей, продолжается поклоненіе Буддѣ».
Однако, творческая сила Индіи была подорвана навѣки. Вліяніе расы настолько неоспоримо, что Дальманъ, слова котораго я здѣсь привожу, неизмѣнно возвращается къ этому моменту, — хотя, въ качествѣ іезуитскаго патера, онъ врядъ ли можетъ быть заподозрѣнъ въ особенномъ пристрастіи къ значенію расы. Буддизмъ, къ сожалѣнію, въ такой огромной мѣрѣ заполонившій умы огромнаго большинства европейцевъ во вредъ всякому серьезному гуманистическому изученію индусскаго мышленія, хотя и долженъ быть названъ, какъ сказано, индоарійскимъ по своему первоисточнику, но въ дальнѣйшемъ, какъ и во всемъ своемъ историческомъ развитіи, онъ остается явленіемъ сплошь не арійскимъ, антиарійскимъ, и, кромѣ того, совершенно неоригинальнымъ. До самаго послѣдняго времени думали хоть въ эпосѣ Магабгараты найти слѣды какого-нибудь продуктивнаго вліянія буддизма; теперь же установлено какъ разъ обратное: здѣсь такъ же, какъ и всюду, буддизмъ только заимствовалъ; до послѣдняго времени полагали, что хоть въ сказкахъ и басняхъ своихъ буддисты оставались оригинальны, а они, оказывается, въ лучшемъ случаѣ, брали прекрасныя старинныя сказки индо-арійцевъ, искажая и сплющивая ихъ до неузнаваемости, подобно тому, какъ католическая
учение, — в большинстве случаев не могли быть арийцами. Как чума, распространялось по всей Индии это учение, враждебное всем религиозным традициям народа. Но, в конце концов, выпрямился согбенный ариец и вышвырнул врага вон. И теперь, вот уже много столетий, в Индии нет буддизма. «Только на не арийской почве, среди не арийских народностей, продолжается поклонение Будде».
Однако, творческая сила Индии была подорвана навеки. Влияние расы настолько неоспоримо, что Дальман, слова которого я здесь привожу, неизменно возвращается к этому моменту, — хотя, в качестве иезуитского патера, он вряд ли может быть заподозрен в особенном пристрастии к значению расы. Буддизм, к сожалению, в такой огромной мере заполонивший умы огромного большинства европейцев во вред всякому серьезному гуманистическому изучению индусского мышления, хотя и должен быть назван, как сказано, индоарийским по своему первоисточнику, но в дальнейшем, как и во всём своем историческом развитии, он остается явлением сплошь не арийским, антиарийским, и, кроме того, совершенно неоригинальным. До самого последнего времени думали хоть в эпосе Магабгараты найти следы какого-нибудь продуктивного влияния буддизма; теперь же установлено как раз обратное: здесь так же, как и всюду, буддизм только заимствовал; до последнего времени полагали, что хоть в сказках и баснях своих буддисты оставались оригинальны, а они, оказывается, в лучшем случае, брали прекрасные старинные сказки индо-арийцев, искажая и сплющивая их до неузнаваемости, подобно тому, как католическая
