ЧИСТОТА РАСЫ.
П ервое свойство — чистота — исходитъ, конечно, не изъ собственной силы, а представляетъ собою продуктъ историческаго промысла. Его значеніе касается самой сущности мышленія: на протяженіи всей исторіи духовнаго развитія индо-европейцевъ одно только древне-индусское мышленіе, какъ и поэзія, осталось свободно отъ всякаго, даже самаго отдаленнаго, соприкосновенія съ семитическимъ духомъ; оттого оно такъ чисто, ясно, подлинно и самобытно. Какъ же не пасть на колѣни и не прильнуть благодарными устами къ такому рѣдкому источнику! Говорю это вовсе не изъ какихъ-либо кровожадныхъ антисемитскихъ побужденій, а только потому, что мнѣ извѣстно, насколько эта удивительная порода — семитъ, — распространяющаяся по всему міру и обладающая такою изумительною способностью все себѣ ассимилировать — глубоко и внутренно измѣняетъ все, къ чему прикасается. Величайшіе признанные авторитеты, притомъ вполнѣ либеральные — какъ Веберъ, Лассенъ, Ренанъ, Робертсонъ Смитъ — единогласно заявляютъ, что семитъ лишенъ настоящей творческой силы, но за то надѣленъ совершенно исключительной способностью все усваивать. Но что такое это усвоеніе? Вѣдь, чтобы понять какую-нибудь мысль, я долженъ быть въ состояніи какъ бы вторично самъ ее породить, слѣдовательно, она должна быть заложена во мнѣ въ скрытомъ видѣ, ибо творческое требуетъ сотворца, чтобы жить. Наши индоевропейскіе геніи ничѣмъ специфически не отличаются отъ той массы, изъ которой они вышли; напротивъ того, Шекспиръ болѣе англичанинъ, чѣмъ кто-либо изъ его соотечественниковъ; Шанкара —
ЧИСТОТА РАСЫ.
П ервое свойство — чистота — исходит, конечно, не из собственной силы, а представляет собою продукт исторического промысла. Его значение касается самой сущности мышления: на протяжении всей истории духовного развития индо-европейцев одно только древне-индусское мышление, как и поэзия, осталось свободно от всякого, даже самого отдаленного, соприкосновения с семитическим духом; оттого оно так чисто, ясно, подлинно и самобытно. Как же не пасть на колени и не прильнуть благодарными устами к такому редкому источнику! Говорю это вовсе не из каких-либо кровожадных антисемитских побуждений, а только потому, что мне известно, насколько эта удивительная порода — семит, — распространяющаяся по всему миру и обладающая такою изумительною способностью всё себе ассимилировать — глубоко и внутренне изменяет всё, к чему прикасается. Величайшие признанные авторитеты, притом вполне либеральные — как Вебер, Лассен, Ренан, Робертсон Смит — единогласно заявляют, что семит лишен настоящей творческой силы, но за то наделен совершенно исключительной способностью всё усваивать. Но что такое это усвоение? Ведь, чтобы понять какую-нибудь мысль, я должен быть в состоянии как бы вторично сам ее породить, следовательно, она должна быть заложена во мне в скрытом виде, ибо творческое требует сотворца, чтобы жить. Наши индоевропейские гении ничем специфически не отличаются от той массы, из которой они вышли; напротив того, Шекспир более англичанин, чем кто-либо из его соотечественников; Шанкара —
