Страница:Арийское миросозерцание (Чемберлен, Синцова, 1913).djvu/26

Эта страница не была вычитана


мыслимый, иеобозначимый, обоснованный лишь въ достовѣрности собственнаго я, снимающій собою всю необъятность вселенной, успокоенный, блаженный, лишенный второго подобія, дважды неповторимый (Мандуки-Упанишада).

Вмѣсто этого, Максомъ Мюллеромъ предвосхищается, какъ идеалъ, нѣчто въ родѣ панэклектизма всѣхъ религій и философій міра, — воззрѣніе, хотя и очень распространенное, но отъ этого не менѣе чудовищное. Ибо различіе есть законъ природы, и Дарвинъ прослѣдилъ тенденцію къ расхожденію у всѣхъ живыхъ формъ, даже тамъ, гдѣ первоначально господствовала однородность. Человѣкъ же въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ долженъ быть признанъ тончайшей изъ всѣхъ существующихъ организацій и особенно въ томъ, что касается его интеллекта. Ясно, слѣдовательно, уже чисто эмпирически и естественнонаучно, что человѣческій интеллектъ долженъ представлять собою богатѣйшую градацію всевозможныхъ степеней и родовъ развитія, и притомъ какъ въ формѣ индивидуальнаго различія, такъ и въ особенности — благодаря расовому подбору. Утвержденіе Макса Мюллера, что между китайскими таоистами и индійскими браманами нѣтъ «никакого специфическаго различія», — просто чудовищно. Кто такъ мыслитъ, тому никогда не «проникнуть чутко и цѣломудренно въ индивидуальность вещей», какъ того требуетъ Шиллеръ. А кому недоступна индивидуальность, тому, по существу говоря, ничего недоступно. Потому что все остальное и есть то, что я назвалъ абакомъ мыслительной машины, который, конечно, всюду построенъ по однимъ и тѣмъ же началамъ, подобно тому, какъ всѣ имѣютъ глаза и уши, хотя только одной до конца индивидуальной породѣ людей дано


Тот же текст в современной орфографии

мыслимый, иеобозначимый, обоснованный лишь в достоверности собственного я, снимающий собою всю необъятность вселенной, успокоенный, блаженный, лишенный второго подобия, дважды неповторимый (Мандуки-Упанишада).

Вместо этого, Максом Мюллером предвосхищается, как идеал, нечто в роде панэклектизма всех религий и философий мира, — воззрение, хотя и очень распространенное, но от этого не менее чудовищное. Ибо различие есть закон природы, и Дарвин проследил тенденцию к расхождению у всех живых форм, даже там, где первоначально господствовала однородность. Человек же в некоторых отношениях должен быть признан тончайшей из всех существующих организаций и особенно в том, что касается его интеллекта. Ясно, следовательно, уже чисто эмпирически и естественнонаучно, что человеческий интеллект должен представлять собою богатейшую градацию всевозможных степеней и родов развития, и притом как в форме индивидуального различия, так и в особенности — благодаря расовому подбору. Утверждение Макса Мюллера, что между китайскими таоистами и индийскими браманами нет «никакого специфического различия», — просто чудовищно. Кто так мыслит, тому никогда не «проникнуть чутко и целомудренно в индивидуальность вещей», как того требует Шиллер. А кому недоступна индивидуальность, тому, по существу говоря, ничего недоступно. Потому что всё остальное и есть то, что я назвал абаком мыслительной машины, который, конечно, всюду построен по одним и тем же началам, подобно тому, как все имеют глаза и уши, хотя только одной до конца индивидуальной породе людей дано