ворится въ Катака-Упанишадѣ: «только тотъ, кого Онъ изберетъ — пойметъ Его». Можно отнести къ подлинной индо-арійской метафизикѣ слова Гете, которыми онъ характеризуетъ германскую поэзію, въ отличіе отъ эллинской:
Здѣсь требуютъ васъ къ собственнымъ твореньямъ,
И міра ждутъ отъ Басъ— въ отвѣтъ на міръ.
Эта индусская мудрость никому не вдалбливается, какъ моисеева космогонія, и не демонстрируется, какъ при раціоналистической логолатріи, на абакѣ мыслительной машины. Здѣсь дѣло идетъ о томъ, что должно быть рождено, чтобы жить; а для зарожденія необходимы двое.
Чтобы воспринять тотъ міръ, который навстрѣчу мнѣ несетъ индусскій мыслитель, я долженъ ему, въ свою очередь, принести мой собственный міръ, и къ тому же вполнѣ опредѣленный/ Индусская философія Бея насквозь аристократична. Она съ негодованіемъ отвергаетъ всякую пропаганду; она знаетъ, что высшее познаніе доступно только избраннымъ и знаетъ, что только при опредѣленныхъ физическихъ расовыхъ условіяхъ, да еще и при извѣстномъ систематическомъ воспитаніи, возможно путемъ подбора вырастить избранное.
Ясно, что здѣсь мы сталкиваемся съ полнѣйшею противоположностью семитической идеѣ универсализма, который нашелъ свое окончательное выраженіе въ магометанствѣ: тамъ — демократически-абсолютное равенство подъ неограниченной тиранніей самовластно господствующаго божества, здѣсь — аристократія и нравственная независимость индивидуума, признаннаго существующимъ внѣ времени: «невидимый, неосязаемый, неуловимый, неочертимый, не-
ворится в Катака-Упанишаде: «только тот, кого Он изберет — поймет Его». Можно отнести к подлинной индо-арийской метафизике слова Гете, которыми он характеризует германскую поэзию, в отличие от эллинской:
Здесь требуют вас к собственным твореньям,
И мира ждут от Бас— в ответ на мир.
Эта индусская мудрость никому не вдалбливается, как моисеева космогония, и не демонстрируется, как при рационалистической логолатрии, на абаке мыслительной машины. Здесь дело идет о том, что должно быть рождено, чтобы жить; а для зарождения необходимы двое.
Чтобы воспринять тот мир, который навстречу мне несет индусский мыслитель, я должен ему, в свою очередь, принести мой собственный мир, и к тому же вполне определенный/ Индусская философия Бея насквозь аристократична. Она с негодованием отвергает всякую пропаганду; она знает, что высшее познание доступно только избранным и знает, что только при определенных физических расовых условиях, да еще и при известном систематическом воспитании, возможно путем подбора вырастить избранное.
Ясно, что здесь мы сталкиваемся с полнейшею противоположностью семитической идее универсализма, который нашел свое окончательное выражение в магометанстве: там — демократически-абсолютное равенство под неограниченной тиранией самовластно господствующего божества, здесь — аристократия и нравственная независимость индивидуума, признанного существующим вне времени: «невидимый, неосязаемый, неуловимый, неочертимый, не-
