Страница:Арийское миросозерцание (Чемберлен, Синцова, 1913).djvu/23

Эта страница не была вычитана


то оно, не теряя своего прежняго смысла, стало служить для обозначенія предмета, который имъ не былъ извѣстенъ въ горахъ и для котораго, слѣдовательно, у нихъ не было слова: для запруды, раздѣляющей орошенныя рисовыя поля. Такимъ образомъ, мостъ соединяетъ два при отсутствіи моста раздѣленныхъ берега, плотина же, напротивъ, раздѣляетъ, держитъ «врозь» то, что безъ нея было бы нераздѣльно и едино. Это двойственное значеніе связующаго и разъединяющаго служило метафизику для переноснаго обозначенія нѣкоторыхъ болѣе глубокихъ понятій, трудно поддающихся выраженію и касающихся индивидуальности по существу.

Какимъ образомъ кабинетный филологъ, незнакомый съ Индіей конкретно, могъ бы набрести на это второе значеніе, заключенное въ первомъ? Естественно, что смыслъ слова и намѣреніе философа оставались непонятыми. Слѣдовательно, филологъ и историкъ культуры должны были работать съ неутомимымъ рвеніемъ, чтобы, прежде всего, установить слово за словомъ, фраза за фразой точный текстъ индусскихъ философскихъ сочиненій, ихъ буквальное «реальное значеніе» (если можно такъ выразиться). Но, кромѣ того, здѣсь не доставало еще одного — именно философа, человѣка, который не только бы зналъ, но и понималъ.

Кто хочетъ понять, до какой степени былъ необходимъ такой человѣкъ, пусть возьметъ двѣнадцать извѣстнѣйшихъ Упанишадъ, переведенныхъ Максомъ Мюллеромъ на англійскій языкъ (ЗасгесІ Воокз о! іЪе Еазі, томы I и XV, вышедшіе въ 1879 и 1884 годахъ). До очень недавняго времени это было лучшимъ изданіемъ вообще. Пройденъ уже далекій путь послѣ появленія Дюперроновскихъ Оирпек'ЬаІ, и


Тот же текст в современной орфографии

то оно, не теряя своего прежнего смысла, стало служить для обозначения предмета, который им не был известен в горах и для которого, следовательно, у них не было слова: для запруды, разделяющей орошенные рисовые поля. Таким образом, мост соединяет два при отсутствии моста разделенных берега, плотина же, напротив, разделяет, держит «врозь» то, что без неё было бы нераздельно и едино. Это двойственное значение связующего и разъединяющего служило метафизику для переносного обозначения некоторых более глубоких понятий, трудно поддающихся выражению и касающихся индивидуальности по существу.

Каким образом кабинетный филолог, незнакомый с Индией конкретно, мог бы набрести на это второе значение, заключенное в первом? Естественно, что смысл слова и намерение философа оставались непонятыми. Следовательно, филолог и историк культуры должны были работать с неутомимым рвением, чтобы, прежде всего, установить слово за словом, фраза за фразой точный текст индусских философских сочинений, их буквальное «реальное значение» (если можно так выразиться). Но, кроме того, здесь не доставало еще одного — именно философа, человека, который не только бы знал, но и понимал.

Кто хочет понять, до какой степени был необходим такой человек, пусть возьмет двенадцать известнейших Упанишад, переведенных Максом Мюллером на английский язык (ЗасгесИ Воокз о! иЪе Еази, томы I и XV, вышедшие в 1879 и 1884 годах). До очень недавнего времени это было лучшим изданием вообще. Пройден уже далекий путь после появления Дюперроновских Оирпек'ЬаИ, и