правилом юридической герменевтики, которое не допускает распространительного толкования и применения законов исключительных и карательных; но, несмотря на это, ввиду невозможности строгого применения выработанных юридической герменевтикой правил толкования законов к объяснению постановлений нашего свода законов, как мы видели во введении к настоящему труду, мнение Малышева вполне не может быть принято за руководство при разрешении занимающего нас вопроса, так же точно, как и противоположное ему мнение Цитовича, как, наоборот, совершенно противное только что указанному правилу юридической герменевтики. Следует, кажется, ввиду разнообразия тех целей, которые преследуются тем или другим предписанием или запрещением этих последних законов, в разрешение этого вопроса склониться к тому заключению, что последствия их нарушения не могут быть определяемы всегда одинаковым образом, а должны разнообразиться, смотря по основанию и цели их установления, т. е. смотря по тому — установлены ли они в видах охраны интереса частного, или публичного и, потому, могут иногда заключаться и в недействительности действий, вопреки им совершенных, а иногда и нет. Установить одно общее определенное положение в разрешение этого вопроса по отношению нарушения всех такого рода постановлений представляется невозможным, вследствие чего, по необходимости, придется останавливаться на решении его в дальнейшем изложении, при встрече с каждым из таких постановлений особо.
Что касается, наконец, формы выражения закона, т. е. выражен ли он в виде закона повелительного, или запретительного, в отношении определения последствий его нарушения, то это представляется безразличным, вследствие того, что как ту, так и другую форму выражения его можно встретить одинаково в постановлениях всех четырех только что рассмотренных категорий законов принудительных, из чего нельзя не заключить, что и сам закон форме выражения никакого значения в этом отношении не придает. Не может иметь форма выражения закона безусловно решающего значения также и в отношении распознавания и различения законов принудительных и дозволительных, из которых многие выражены не в виде дозволений, а в виде определений, подобных законам принудительным, в каковых случаях, в видах различения их от последних, должно быть принимаемо во внимание исключительно их содержание и цель установления закона, указывающие на невозможность отнесения их к категории законов jus publicum, как это уже указано мной несколько выше. Во всяком случае, все только что сказанное о различии тех и других законов не может, очевидно, не служить достаточным указанием на то, насколько рассмотренное разделение их имеет очень важное и практическое значение, в особенности со стороны определения последствий нарушения тех и других из них, и, хотя я, в видах обоснования возможности такого разделения норм права у нас, приводил постановления, взятые собственно из закона, но, несмотря на это, не может быть никакого сомнения в том, что такое же различие можно встретить и в постановлениях других источников норм нашего права: в обычае и административных распоряжениях, хотя в последних, быть может, возможно и гораздо реже встретить постановления дозволительные, вследствие того, что они издаются, главным образом, с целью установления именно только определений, долженствующих иметь значение обязательных, или все равно принудительных постановлений.
