тив определения закона, даваемого Коркуновым, Горенберг, однако же, далее утверждает, что и у нас, как и повсюду, следует различать в понятии закона закон в формальном смысле, под которым следует разуметь вообще все акты выражения воли, исходящие от монарха, независимо от их содержания и закон в материальном смысле, под которым следует разуметь правила, устанавливающие известные права и обязанности, и к категории которых должны быть относимы, между прочим, и все законы области материального гражданского права, каковые законы, как важнейшие государственные акты, и должны быть признаны, на основании 50 ст. законов основных, а также 23 и 87 ст. учр. госуд. совета, подлежащими предварительному обсуждению государственного совета (Жур. Юрид. Общ., 1894 г., кн. 5, стр. 99—104). Против правильности определения закона, данного Коркуновым, возражали также из наших публицистов барон Корф в его статье „Инициатива закона в русском праве“ (Право 1902 г., № 12), Лазаревский в его статье „Законность и пределы ее осуществимости“ (Право 1905 г., № 2) и профессор Алексеев в его статье „Спорный вопрос русского государственного права“, по мнению которых, определение закона, данное Коркуновым, не может считаться правильным, потому что на основании 47 ст. основ. законов Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, учреждений и уставов, исходящих вообще от Самодержавной Власти, а не только законов, рассмотренных предварительно Государственным Советом и им одобренных, ввиду каковой статьи Основных законов и следует определять у нас, по его утверждению, закон, как повеление Верховной Власти, изданное за собственноручным Высочайшим подписанием, как совершенно свободный акт Ее, неограничиваемый никаким другим влиянием и могущий касаться всяких предметов и отношений, т. е. издаваемый как при содействии Государственного Совета, так и без его участия. От закона в таком смысле следует только, по его утверждению, отличать Высочайшие повеления, объявляемые в виде Указов и касающиеся второстепенных актов Верховной Власти по определенным законами предметам, как напр., по предмету дополнения и изменения законов, могущие быть издаваемы и без подписи Высочайшей Власти, а только по словесным Ее повелениям (Жур. Мин. Юст. 1904 г. кн. 2, стр. 35—37; 40—44; 49—50). Хотя в 42 и 44 ст. новых основных законов и сказано, что Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке, и что никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения Государя Императора, но ввиду того обстоятельства, что в 11 и 45 ст. этих же законов также указано, что в порядке верховного управления Государь Император издает в соответствии с законами указы для устройства и приведения в действие различных частей государственного управления, а равно повеления, необходимые для исполнения законов, и, затем, что во время прекращения занятий Государственной Думы Государь Император по представлению Совета Министров может издавать повеления о принятии таких мер, когда чрезвычайные обстоятельства вызывают их необходимость, принятие которых требует обсуждения в порядке законодательном, каковые постановления нового закона указывают, что и в настоящее время законы могут быть издаваемы у нас, как при содействии и участии законодательных учреждений, так и без их участия, а просто по Высочайшим повелениям, вследствие чего и представляется, кажется, возможным считать совершенно применимым определение закона, данное Алексеевым и другими публицистами, с ним согласными, соответствующим постановлениям наших новых основных законов, т. е. считать и теперь за закон не только постановления, изданные при участии законодательных
54
ЗАКОН.
