виду того, что толкование есть вообще дело искусства и разума и в виду чего будто бы не предлагает таких правил и сам закон, что уже совсем неосновательно, вследствие того, что гораздо более развитой закон, как уложение саксонское, напротив, предлагает в этом отношении довольно подробные правила; а если не предлагает их наш закон, то просто потому, что законодателю не представлялся до издания свода законов случай их установить.
Как бы то ни было, но Победоносцев, однако же, вполне определительно высказывается, по крайней мере, вообще за допустимость толкования завещаний; между тем, как другой наш цивилист Муромцев, в его сообщении московскому юридическому обществу о толковании завещаний, высказывается, напротив, вполне решительно и категорически за полную недопустимость их толкования, ни по правилам, установленным для толкования договоров, ни по правилам толкования закона, на том основании, что завещание есть такой акт, который совершенно зависит от произвола завещателя, ввиду чего и неполнота завещания не дает права предполагать, что завещатель не заметил этой неполноты и, вследствие чего, не может быть допущено ни выяснения, ни дополнения таких пробелов в завещании при толковании его судом, а затем, такие распоряжения завещания, которые представляются неясными и неопределительными просто должны быть судом отвергаемы. Против такого категорического утверждения о недопустимости вообще толкования духовного завещания, Фальковский при обсуждении сообщения Муромцева совершенно, однако же, основательно возражал, что несмотря на отличие завещания от договора, толкование его, как и всякой юридической сделки вообще, заключающей выражение воли, которая в нем, как и в других сделках, может быть выражена и неопределительно, не может считаться недопустимым, в виду необходимости изъяснения воли вообще в какой бы сделке она ни была выражена и, притом, приблизительно при руководстве одними и теми же началами толкования, которые установлены и для толкования договоров (Юрид. Вест., 1892 г., кн. 7—8, стр. 519—521, проток.). Также и сенат во многих решениях высказался не только за допустимость вообще толкования духовных завещаний, но указал также и те способы, путем употребления которых завещание может быть разъясняемо судом. Так, в этом отношении он объяснил, что в случаях неясности буквального смысла завещания суд вправе толковать его по намерению завещателя и сообразно истинной воли его, посредством сопоставления между собой как отдельных частей завещания, так и по соображении общего смысла всего завещания, причем сенат совершенно основательно указал, что 1026 ст. X т. нисколько не может служить препятствием допустимости толкования завещания ввиду правила 1027 ст., допускающей выражать в завещаниях волю завещателя и в общих выражениях, в каковых случаях более точное определение их с целью выяснения воли завещателя относительно предмета завещания несомненно представляется уже положительно необходимым, но что представляется, разумеется, возможным только при утвердительном разрешении вообще вопроса о допустимости толкования завещаний (реш. 1875 г., № 27; 1878 г., № 274; 1886 г., № 34 и друг.). В подкрепление правильности этого положения сената можно указать также еще на правила 1093 и 1094 ст. X т., из которых в первой указывается выход из того положения, когда назначенное в завещании пожертвование сделано не только без определения учреждения или лица, в пользу которых оно должно поступить, но даже и без точного указания предмета его употребления; а во второй указывается выход из такого положения, когда представляется возможным разъяснение предмета пожертвования по цели его установления, и из которых первой указывается собственно еще один случай,
