тельно завершенной, следовательно и безусловной. Но, говорит далее Мейер, положительные законодательства, и в том числе и наше, отступают от этого принципа по отношению определения последствий сделок, обусловленных наступлением условий, юридически невозможных, делая в этом отношении различие между договорами и завещаниями и определяя, что только включение таких условий в первые должны влечь за собой их ничтожность, а что, напротив, включение их во вторые должно влечь за собой их безусловность, на том основании, что такие условия должны считаться, между прочим, и в силу 1029 ст. X т. нашего закона как бы в них не указанными. Это же заключение по отношению последствий включения в духовные завещания условий физически или юридически невозможных разделяет из наших цивилистов также Любавский в его статье „О внешней форме завещаний“ (Юрид. моног. и исслед., т. II, стр. 194); Победоносцев же, напротив, при обсуждении вопроса о последствиях включения в духовные завещания условий, физически или юридически невозможных, столь определительно не высказывается, объясняя только, что подобные условия следует, кажется отвергать и у нас (Курс гр. пр., т. II, стр. 492). Нельзя не признать, что правило 1029 ст. действительно может служить, если не прямым, то, по крайней мере, косвенным подтверждением заключения Мейера и Любавского о последствиях обусловления в нем каких-либо распоряжений наступлением условий, физически или юридически невозможных, так как в ней говорится, что распоряжения в завещании, законам противные, признаются недействительными, а прочие, законам не противные, остаются в силе, каковое постановление может быть принято за основание и по отношению определения последствий обусловления сделанных в нем распоряжений наступлением противозаконных условий, хотя прямо им определяются несомненно только последствия самих противозаконных распоряжений по их существу, ввиду того, что об условных завещаниях в правилах, к ним относящихся, вообще ничего не говорится. Относительно, затем, определения последствий обусловления сделок между живыми наступлением условий физически или юридически невозможных в законе нашем нет уже и такого, хотя бы косвенного указания. Сенат, однако же, несмотря на это обстоятельство, высказал в этом отношении, согласно с Мейером, то положение, что последствием обусловления договора событием неосуществимым по закону и, потому, невозможным, должна быть недействительность договора (реш. 1879 г., № 223). В таком общем виде положение это вряд ли, однако же, может представляться достаточным, в видах определения последствий обусловления сделок между живыми во всех случаях обусловления их наступлением всех без исключения физически или юридически невозможных условий: по крайней мере, правом римским в видах определения этих последствий предлагались различные правила, смотря по тому — была ли обусловлена сделка такими условиями как суспензивными, или как резолютивными, и именно, как на последствие обусловления сделки такими условиями суспензивными оно указывало на ее ничтожность и, притом, одинаково, как в случаях обусловления ее условиями юридически невозможными положительными, так и отрицательными; а как на последствие обусловления ее такими условиями резолютивными, оно, напротив, указывало на отпадение самого этого условия, как ничтожного и обращение, вследствие этого, сделки в безусловную. Вряд ли не следует скорее принять к руководству и у нас в видах определения последствий обусловления сделок между живыми наступлением условий, физически, или юридически невозможных, эти последние указания, чем одно общее указание данное Мейером и сенатом, на том основании, что теоретически указания эти представляются более правильными, как вполне соответствующие различию в самой природе
474
ЮРИДИЧЕСКИЕ СДЕЛКИ, ИХ ПОНЯТИЕ И ВИДЫ.
