шающий сделку, хотя и решился под влиянием страха на ее совершение, но, несмотря на это, сделка возникла все же из его воли, вследствие чего по jus civile такая сделка считалась даже вполне действительной, и только правом преторским было допущено опорочение такой сделки, но, однако же, при наличности двух условий: а) когда совершителю сделки было угрожаемо значительным злом против жизни, здоровья или свободы его самого, или людей ему близких, но не злом только его имуществу или доброй славе, и б) когда приведение угрозы в исполнение было во власти угрожающего, т. е. когда лицо совершившее сделку, сознавало серьезность угрозы, а не поддавалось при этом напрасной трусости. При наличности этих условий сделка, совершенная под влиянием психического принуждения и могла быть опорочиваема лицом, ему подвергшимся, или посредством иска quod metus causae, или же посредством такого же возражения (Pandecten, §§ 50—51).
Для наличности в сделке третьей необходимой ее принадлежности или того, чтобы воля ее совершителя была направлена на возможное и дозволенное юридическое последствие, правом римским требовалось: во-1-х, чтобы содержание сделки не было вполне неопределенным; во-2-х, чтобы содержание сделки не касалось чего-либо физически или юридически невозможного, а также чего-либо запрещенного или недозволенного законом, и в-3-х, чтобы основание или causa юридической сделки была не запрещена законом, а также чтобы она была вообще правомерна и непротивна нравственности. В силу первого из этих требований признавалось, что сделка по содержанию неопределенная, напр., подарить что-либо, ничтожна. Хотя определение содержания различных сделок и могло подлежать свободному усмотрению сторон и относиться они могли ко всем правам: вещным, обязательственным, семейственным и наследственным, но, несмотря на это, однако же, требовать, чтобы те определения, относящиеся до содержания сделки, от наличности которых в ней зависит существование известной определенной сделки, или так называемые essentialia negotii были в ней выражены определительно. Другие определения в содержании сделки могли быть в ней и не выражены прямо, вследствие того, что иногда некоторые из них указывает и сам закон в его диспозитивных нормах права и которые могли или подлежать определению согласно этим последним, как обыкновенные и естественные составные части сделки — naturalia negotii, или же могли быть определяемы по воле сторон и иначе и в таком случае назывались accidentalia negotii. Общие, затем, границы усмотрению сторон в отношении установления содержания сделки по их воле, указывались собственно вторым из означенных требований, в силу которого, во-1-х, сделка считалась по содержанию физически невозможной в случае, напр., совершения ее о вещи уже погибшей, а невозможной юридически в случае совершения ее, напр., о вещи, изъятой из гражданского оборота, или в случае вещного распоряжения вещью чужой, вследствие того, что такое право распоряжения вещью принадлежит только собственнику ее, а несобственник ее мог брать на себя разве только какие-либо обязательственные обещания относительно ее, и во-2-х, сделка считалась недозволенной или запрещенной одинаково как в случаях противоречия ее содержания воспрещениям предписаний права, так и нравственным законам или тем и другим вместе, или, наконец, в случаях заключения ее в обход запретительных законов — in fraudem legis. Подобные сделки, когда они по содержанию представлялись физически или юридически невозможными, или же противными предписаниям закона нравственного, считались прямо ничтожными, а когда они были противны только запрещениям положительного права или же были заключены в обход их, то считались недействительными тогда, когда сам закон объявлял их таковыми. Могли
