еще задолго до перехода к ним имущества и у которых, как у законных наследников первого приобретателя имущества их должно уже считаться родовым, а не благоприобретенным, как признал окружной суд. По объяснению, затем, Асоскова в его статье: „В кругу нотариата“ (Суд. Газ. 1902 г. № 28), а также и сената (реш. 1906 г. № 38), такое имущество, которое наследники укрепили за собой не в качестве наследников известного лица, а по давности владения им, все же не может считаться у них за имущество благоприобретенное, а должно считаться, напротив, за имущество родовое, на том основании, что оно перешло в их собственность все же по наследству, а не приобретено ими, как имущество чужое, почему и ввод во владение им с их стороны по давности владения, как имением чужим, не может иметь никакого значения и не может изменить значение владеемого ими имущества.
Особого, затем, вопроса еще о квалификации имуществ родовыми или благоприобретенными, переходящих от одного лица к другому по судебным решениям, собственно говоря, и речи быть не может, вследствие того, что вопрос о квалификации имуществ в этом случае есть не более, как вопрос о квалификации собственно тех тяжб, по которым последовали судебные решения, потому что самым решением, как известно, не создаются права, а только санкционируются права, уже существующие, т. е. те права, которые, как в занимающем нас случае, служили основанием тех тяжб, по которым они последовали; из чего само собой следует то заключение, что если в основание тяжбы лежало право на родовое имущество, оно и по присуждении его истцу должно быть квалифицируемо у него родовым, а если в основание тяжбы лежало право на имущество благоприобретенное, то оно и по присуждении его истцу должно быть почитаемо у него также благоприобретенным. Не может быть также речи, как объяснили сенат (реш. 1892 г., № 80) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 93) и о возможности квалификации родовым имущества или купленного на публичном торге, или же оставленного кредитором вследствие несостоявшегося торга за собой, в тех случаях, когда покупщик имущества, или кредитор и то лицо, за долги которого оно продавалось, принадлежат к одному и тому же роду, и у которого оно было родовым, на том основании, что в силу 3-го пункта 399 ст. родовыми могут быть признаваемы имущества только в случае передачи их одними родственниками другим по купчим крепостям, т. е. добровольным соглашением, но не в случае понудительного их отчуждения общественной властью, когда непосредственного перехода прав на имущества от одних лиц к другим нет.
Нельзя не согласиться с замечанием Победоносцева о том, что из обстоятельства установления законом разделения имуществ на родовые и благоприобретенные ни в каком случае не следует выводить то заключение, чтобы все имущество известного лица подлежало квалификации родовым или благоприобретенным в его целом составе, вследствие того, что по различию оснований приобретения отдельных частей имущества, некоторые из них могут представляться благоприобретенными, а другие родовыми (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 60), и последние далеко не всегда могут считаться родовыми одного рода, так как они могут доходить к их владельцу из разных родов, т. е. рода отца или матери, и для определения того — к составу родовых имуществ которого из этих родов оно должно быть относимо, следует по замечанию сената, в отношении каждого из них проследить все переходы их от одних лиц к другим впредь до того из них, когда оно получило свойство родового имущества (реш. 1891 г., № 61). Не менее основательным представляется и положение, высказанное Брандтом о том, что имуществами родовыми или благоприобретенными
