1792 г. и 17 июня 1816 г., из которых видно, что доходы, получаемые опекунами с имущества расточителя, остающиеся за покрытием расходов по управлению их имением и уплате их долгов, должны быть отдаваемы на руки расточителям, между тем, как остатки доходов, получаемых с имущества малолетних и душевнобольных, должны быть сохраняемы опекунами в целости. В праве распоряжения, затем, собственно остатками доходов, выдаваемых расточителям на руки, закон их не ограничивает, а как такое распоряжение и пользование ими нередко может быть сопряжено с совершением различного рода сделок, то отсюда Исаченко выводит то заключение, что расточитель не может быть лишен права на совершение и таких сделок, по которым он бы принимал на себя известные обязательства и заключение которых представляется необходимым для осуществления этого его права, как, напр., сделок по найму квартиры, прислуги, покупки движимости и проч. К этому совершенно основательному замечанию нельзя еще не прибавить, что вследствие того обстоятельства, что опека учреждается только над имуществом расточителя, но не над его личностью, он должен быть признаваем дееспособным к заключению и такого рода сделок, путем которых он может извлекать заработок своим личным трудом, как, напр., сделок по различным видам договора найма в качестве наемщика и проч. Не может быть расточитель признаваем на основании 1021 ст. X т., лишенным также, по справедливому замечанию Исаченко, и права на совершение сделок, заключающих в себе распоряжения на случай смерти (Юрид. Вест., 1885 г., кн. 12, стр. 706—707), Что установлением опеки расточители должны быть признаваемы по нашему закону лишенными только имущественной дееспособности, но не дееспособности личной, то это признают также Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 88) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 112). Ввиду, наконец, того обстоятельства, что цель законов, ограничивающих дееспособность расточителя, заключается только в том, чтобы охранять их интересы посредством воспрещения им совершения такого рода актов, которые могли бы клониться к разорению и расточению их имущества, и нельзя не согласиться с совершенно верным замечанием Исаченко (Юрид. Вест., 1885 г., кн. 11, стр. 511) и сената (реш. 1878 г., № 71 и друг.) о том, что расточители должны быть признаваемы лишенными права на заключение только таких обязательных для них актов, которые могут клониться к их невыгоде или к обременению и уменьшению их имущества, но не таких, которые, напротив, могут клониться к их выгоде и обогащению.
Самый, затем, момент, с наступления которого должны воспринимать силу только что рассмотренные ограничения дееспособности расточителей, должен быть определяем, по совершенно верному замечанию сената (реш. 1869 г., № 77; 1874 г., № 862 и 1895 г., № 58), Исаченко (Юрид. Вестн., 1885 г., кн. 11, стр. 511) и Шершеневича (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 88), на основании 152 ст., XIV т. временем учреждения опеки над их имением и, притом, по объяснению сената немедленно по постановлении учреждением, уполномоченным законом на установление опеки над расточителем, определения о ее установлении, до утверждения его высшей инстанции (реш. 1905 г., № 42), а также и совершенно независимо от того — была ли при этом произведена публикация о наложении запрещения на их имение, или нет, хотя такие публикации в силу 151 ст. XIV т. уст. о пред. и пресеч. преступ. и должны быть печатаемы немедленно по установлении опеки, на том основании, что с момента собственно публикации объявления о наложении запрещения на имущества расточителя, если бы публикация такого объявления по распоряжению губернатора последовала ранее установления опеки, расточитель еще не может быть устранен от управления
