этого, возможности вовлечения их в обманы в видах заключения невыгодных для них сделок; из чего следует то заключение, что законами этими имелось в виду, главным образом, оградить только интересы самих малолетних и несовершеннолетних от тех убытков, которые могли бы быть им причинены невыгодными для них сделками с совершеннолетними контрагентами. Что такова действительна цель этих законов, то доказывается это, по мнению Гантовера, как нельзя лучше тем обстоятельством, что, как в примечании к 218 ст. X т., так и в 222 ст. говорится о недействительности закладных и купчих, а также и других обязательств, совершенных от имени малолетних, или несовершеннолетних, как таких актов, по которым они приняли на себя какие-либо обязательства, причем, как в этих, так и других статьях, заключающих в себе эти законы, ничего не говорится о возможности признания недействительными актов, выданных в пользу малолетних, или несовершеннолетних. На этом основании, по мнению Гантовера, не должны быть признаваемы недействительными не только акты, устанавливающие односторонние обязательства совершеннолетних в пользу малолетних и несовершеннолетних, но и акты, устанавливающие обоюдные между ними обязательства, когда бы малолетними, или несовершеннолетними были исполнены их обязательства и, затем, было требуемо исполнение от совершеннолетних обязательств, установленных в их пользу. Такой же приблизительно взгляд на значение договоров, заключаемых малолетними и несовершеннолетними, высказал впоследствии также Исаченко в его статье „Лица в договоре“ (Юрид. Вест., 1882 г., кн. 8, стр. 520—525). По его мнению, и за малолетними должно быть признаваемо право на заключение такого рода договоров, которые клонятся исключительно к их выгоде и которыми на них никаких обязательств не возлагается. Заключение это Исаченко основывает также на том обстоятельстве, что наши законы, ограничивающие дееспособность малолетних, установлены исключительно только с целью ограждения интересов самих малолетних, но никак не с целью стеснения их в совершении таких действий, которые выгодны для них. В подтверждение, затем, того, что такова действительна цель этих законов Исаченко ссылается на Высочайшее утвержденное 12 декабря 1830 г., мнение Государственного Совета, послужившее, затем, одним из источников правила 219 ст. X т., в котором Государственный Совет, обсуждая значение существовавших тогда законов об ограничении дееспособности малолетних, послуживших впоследствии источником и существующих по этому предмету узаконений, выраженных в правилах 217 и 212 ст. X т. между прочим говорит: „Общий разум означенных узаконений заключается в том, чтобы отвратить способы несовершеннолетним расстраивать их имения, через обременение оного долгами“. Этому последнему взгляду на значение ограничений дееспособности малолетних и несовершеннолетних, установленных нашими законами, следует и сенат, который, признавая также, что законы эти установлены исключительно с целью ограничения интересов самих малолетних и несовершеннолетних, объяснил, что на этом основании недействительными могут быть признаваемы только обязательства ими выданные, а никак не обязательства, принятые на себя совершеннолетними в их пользу, т. е. что не могут быть признаваемы недействительными, напр., долговые обязательства последних, выданные малолетнему или несовершеннолетнему (реш. 1871 г., №№ 933 и 1057), также купчие крепости, выданные несовершеннолетним или малолетним (реш. 1876 г., № 378) и сделки по покупке движимости или товара из лавок, совершенные малолетним и несовершеннолетним без участия их опекунов или попечителей (реш. 1879 г., № 118 и 1885 г., № 64) и проч. За правильность этого взгляда сената на
206
ФИЗИЧЕСКИЕ ЛИЦА.
