ограничения могут быть нарушены, и, во-2-х, поражает ли закон такую сделку недействительностью. Отсутствие, затем, в законе одного только дозволения совершать ту или другую сделку, подлежащую исполнению лично в таком месте, где жительство лицу, ее совершившему, воспрещено ввиду тех правил закона, в которых относительно совершения некоторых из них имеются дозволения, как, напр., правила 159 ст. XIV т. уст. о пас., дозволяющего евреям входить в подряды по перевозке повсеместно в Империи, никоим образом, однако же, не должно быть принимаемо за обстоятельство, достаточное для поражения недействительностью сделок в таких дозволениях не указанных, на том основании, что ввиду казуистичности постановлений закона, содержащих в себе такие дозволения, они ни в каком случае не могут быть принимаемы в значении исчерпывающих в этом отношении постановлений.
Есть в нашем законе также и определения безвестного отсутствия и, притом, не одно, а несколько, постановленные с различными целями, в различных отделах законодательства и потому, вероятно, не вполне согласные между собой. Так, по 7 ст. IX т. законов о состояниях лица, не записанные в подушный оклад, считаются безвестно отсутствующими, если по отлучке их из места их жительства не будет получено о месте пребывания их никаких сведений в течение десяти лет; по статьям же 54 X т. и 230 устава духов. консис., которыми безвестное отсутствие выставляется как одно из оснований для расторжения брака, безвестно отсутствующим признается тот из супругов, который, отлучившись из своего местожительства, находится в течение пяти лет, или более в совершенно безвестном отсутствии. Первое из этих постановлений представляется более определительным и, хотя оно установлено только по отношению признания лиц безвестно отсутствующими, не записанных в подушный оклад, но ввиду отмены законом 28 мая 1885 г. повсеместно, за исключением Сибири, подушной подати, с 1-го января 1887 г., оно может быть, кажется, принято у нас в настоящее время уже за общее определение понятия безвестного отсутствия. По сравнении его с аналогическими ему определениями законодательств иностранных, нельзя не усмотреть, что оно весьма близко определениям этих последних и, главным образом, определению уложения саксонского. Нельзя, кажется, даже не признать, что согласно сделанному в нем указанию следует считать лицо безвестно отсутствующим у нас так же, как и по уложениям итальянскому и саксонскому, в случае выбытия его именно из его действительного фактического местожительства, а не из места приписки; по крайней мере, из наших цивилистов Любавский, давший специальную работу по постановлениям нашего закона о безвестном отсутствии, полагает, что отсутствующим по этим постановлениям должен считаться тот, кто, удалившись из места своего обыкновенного жительства, в течение известного срока не давал о себе никаких известий, так что новое место пребывания его неизвестно (Юрид. моногр. и исслед., т. ІІ, стр. 365—366), в каковом определении слово „обыкновенное“ иначе не может быть понимаемо, как в смысле действительного фактического местожительства, а никак не по приписке, Что безвестно отсутствующим и у нас должно быть признаваемо лицо, выбывшее именно из его действительного фактического местожительства, то это прямо и категорически признают Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 51) и Шершеневич в его статье „О последствиях безвестного отсутствия“ (Жур. Мин. Юст., 1896 г., кн. 5, стр. 21), основываясь на том соображении, что самый вопрос о безвестном отсутствии лица может возникать по закону в том случае, когда кто-либо выбывает из места, где имел постоянную оседлость и домашнее обзаведение, оставляя свое иму-
