их на виды, установленные юристами римскими, до такой степени соответствуют их природе и различию в существе отдельных правомочий, что не могут не иметь универсального значения и не могут быть чужды постановлениям всякого законодательства, по какой бы то ни было системе построенного. Так, и из нашего законодательства, хотя в нем постановления и не о всех правах гражданских сосредоточены в 1 ч. Х т., как Своде собственно гражданских законов, нельзя не усмотреть, что и в нем содержатся, как постановления о правах личных, помещенные преимущественно в IX т. законов о состояниях, которыми нормируется, главным образом, правоспособность лиц по различию состояний, так и постановления о правах имущественных, содержащиеся уже, главным образом, в X томе. Далее, из постановлений этого последнего тома свода законов нельзя не усмотреть, что и нашему закону не чуждо различие в правах имущественных прежде всего двух видов прав: а) прав вещных, и б) прав обязательственных, так как в X томе есть особый раздел, озаглавленный „О существе и пространстве разных прав на имущество“, в котором содержатся сперва постановления о различных вещных правах на имущество, как-то: о праве собственности и его различных ограничениях, затем, о праве владения и пользования отдельном от права собственности и о различных правах участия в чужом имуществе, а затем постановления о праве по обязательствам, из 570 ст. которых нельзя не усмотреть, что эти права и по нашему закону разумеются в смысле прав на действия других лиц, или в смысле прав требований о их исполнении. Имеются также в нашем законе и постановления о правах семейных и опеке, которые помещены в X томе среди постановлений о правах имущественных, а также и постановления о праве наследования по закону и по завещанию, помещенные среди постановлений о способах приобретения прав на имущество. Если на самом деле в нашем законе нигде право собственности, а также право владения и пользования в чужом имуществе и другие вещные права не называются правами вещными, то произошло это, как можно предполагать, от того, что составитель нашего свода законов граф Сперанский, как он указывает в его „Объяснительной записке содержания и расположения Свода законов гражданских“, считал невозможным употребить в законе выражение — „право вещественное“, вследствие того, что выражение это неизвестно нашей практике. Нельзя, разумеется, не считать указание на такое ничтожное обстоятельство мотивом слишком недостаточным для того, чтобы изгнать из закона употребление столь обыкновенного и точного означения этих прав, тем более, что из той же Объяснительной записки Сперанского видно, что он, внося в свод законов постановления об имуществах наличных и долговых, имел в виду основать на различии между теми и другими имуществами разделение и самых прав на имущества, предполагая означить названием имущества наличные — jus rerum, а имущества долговые — jus ad rem (Архив историч. и прак. сведений Калачова. 1859 г., кн. 2, стр. 8).
Из наших цивилистов Неволин в его Истории российских гражданских законов (Собр. соч., т. IV, стр. 36) и Змирлов в его статье „Договор найма имущества“ (Жур. гр. и уг. пр., 1884 г., кн. 2, стр. 83) и на самом деле полагают, что на усвоенном нашим сводом законов разделении имуществ на наличные и долговые может быть обосновано то положение, что под первыми должны быть разумеемы по нашему закону права вещные, а под последними права обязательственные, на том основании, что первые соответствуют правам на вещи, а вторые — правам на действия других лиц, как говорит Неволин, или как говорит Змирлов, потому что по аргументу à contrario из 418 ст. X т. вытекает то
